Наследие великанов - Вадим Панов

Когда ощущалось приближение усталости и одновременно – взрыва неистового блаженства. Когда хотелось поскорее добраться до вершины, но он сдерживался, цепляясь за каждую секунду, потому что знал: тягучая пауза обернётся невероятным восторгом чуть позже. Когда мир постепенно исчезал и оставалась лишь она – холодная и пылкая.

Только она…

Он смотрел в её красные глаза и слышал:

– Тебе страшно?

– Очень, – прошептал Сдемир, лаская оседлавшую его девушку.

В ответ маленькие ладошки скользнули по его телу, в её глазах появилось обещание немыслимой сладости, а по истерзанным его поцелуями губам скользнула едва заметная усмешка.

– Хочешь меня по-настоящему?

– Очень.

– Хочешь?

– Очень! Очень!! Очень!!!

Сдемир чувствовал, что может оказаться гораздо выше вершины, и не ошибся.

Он успел увидеть иглы… почувствовал, как впились они в его шею… как брызнула кровь, и вместе с ней – брызнул он. И закричал от невыносимого восторга.

Закричал впервые после того давнего, самого первого опыта.

///

Ему нравились «плохие девочки», порочные, грубоватые, агрессивные, но главное – порочные и не стесняющиеся своих наклонностей. Не выпячивающие их, но не краснеющие, услышав в свой адрес грубую колкость. Дерзкие.

Искренние.

Возможно, они нравились из-за того, что родители с детства знакомили Сдемира только с «правильными», вежливыми девочками и девушками, обязательно с безупречной репутацией и обязательно из хороших семей. Его представляли замечательным куколкам, очень красивым, одетым по самой последней моде, с наивным – почему-то обязательно наивным! – взглядом зелёных глаз, но многие из них, как вскоре узнал Сдемир, прятали в своих шкафах такие скелеты, что «плохим девочкам» оставалось только шипеть от зависти. При этом Сдемир был достаточно хорошо воспитан и никогда не позволял себе проявлять истинные чувства, точнее – крайне, крайне редко.

И с радостью общался с теми, кого отвергало «приличное» общество. Но при этом никогда не забывал, кто он, и всегда держал с «плохими девочками» дистанцию, преодолеть которую сумела только Далина… Но теперь Далины нет, мир вновь стал пустым, и неожиданное появление Анны Сдемир воспринял с радостью.

«Проклятый Сантьяга хорошо меня изучил…»

Неприятно, конечно, знать, что хитрый нав читает его, как раскрытую книгу, но кто предупреждён – тот вооружён, и молодой барон охотно ввязался в предложенную игру, получая удовольствие и от заочного противостояния с комиссаром Тёмного Двора, и от общения с Анной.

Которая неожиданно стала бальзамом для его израненной души, а не шлюхой на ночь.

– Тебе понравилось?

– Это было… необычно, – подумав, признался Сдемир.

– Первый раз?

– Мы это уже обсуждали.

– Да, я помню.

– Ты была в точности, как те.

– Я – метаморф, – напомнила девушка. – Я идеально копирую любое существо.

– Один в один?

– Если пробую кровь объекта – один в один. Если нет, то только внешне.

– Кровь масана ты пробовала?

– Да.

Барон усмехнулся, думая о чём-то своём, а затем неожиданно спросил:

– С вампирами всегда так?

– Если они этого хотят, – медленно ответила Анна, правильно поняв молодого люда. – Когда масан высушивает жертву, он впрыскивает ей микродозу вызывающего эйфорию вещества… что-то вроде смешанного с наркотиком обезболивающего. Но некоторые кровососы умеют регулировать количество этой гадости, сознательно увеличивают дозу и так подсаживают партнеров и партнёрш, превращают их в наркоманов. Таких челов, и не челов, называют коровами: они становятся рабами и в любой момент готовы поделиться с хозяином кровью.

– Это законно?

– Это на грани, – подумав, ответила Анна. – Масан не убивает корову и всегда выбирает из тех, кто знает о Тайном Городе. Всё остальное – вопросы этики.

«Этика…»

Даже самый лучший друг – если бы он был – ни за что не назвал бы Сдемира этичным или высокоморальным. Он и сам себя таковым не считал, но, услышав слово из уст девушки, ухватился за него.

«Этика…»

Этично ли само существование ночных охотников? Насколько этично присутствие в мире тех, кто рассматривает разумных соседей по планете лишь в качестве пищи? Зачем они вообще были придуманы Спящим? В чём их предназначение?

Одно время была популярна теория, что масаны являются этакими «санитарами леса», призванными вычёркивать из списка живых слабых особей, но жуткие события Средневековья, когда сорвавшиеся с цепи кровососы учинили в Европе такую резню, что остановить их смогли лишь Инквизиторы, перечеркнули это объяснение.

С тех пор Великие Дома считали вампиров не просто опасными, но неспособными соблюдать любые договорённости; и даже не столько разумными, сколько животными; и действовали против них соответственно.

Без всякой этики.

А история о коровах, которую Сдемир услышал впервые, неожиданно его задела. Его – циничного и подлого. Молодой барон понял, что видел в подвале у Носферату одну из таких коров, и ему стало противно.

И захотелось убить.

Ведь, как намекнула Анна, в лапы масанов попадали не только челы.

– Стань собой, – хрипло попросил он, а когда девушка исполнила просьбу, улыбнулся и спросил: – Поужинаем как-нибудь? Например, завтра.

Сдемир не хотел больше говорить о вампирах.

– Сейчас ты не должен ни с кем появляться, – ответила Анна так, словно давно ждала подобного предложения. – Ты в трауре, и твой имидж не должен пострадать.

– Откуда ты знала, что я предложу поужинать?

– Прочитала в твоих глазах.

– Я настолько предсказуем?

Она нежно поцеловала любовника в плечо и вздохнула:

– Ты очень настоящий в своём огромном горе, Сдемир. Ты сильный, ты справляешься и преодолеешь свалившийся кошмар, но хочешь забыться и тянешься к тому, чего у тебя пока нет. Но ещё будет. Тебе нужны настоящие отношения…

– Нет!

Однако остановить девушку барон не сумел.

– Ты врёшь себе по двум причинам: потому что Далина умерла и ты снова пытаешься вести себя так, как раньше. Но больше так не получится, ведь ты познал вкус настоящих отношений и ты его не забудешь. Ты станешь их искать и обязательно найдёшь.

– С тобой?

– Не факт.

– А если я скажу, что готов продолжать наши отношения? – вдруг спросил барон.

– Я предложу тебе подождать с обещаниями. – Девушка погладила его по щеке.