Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

В его «чудильнике» собирались бывшие бойцы Великой Отечественной. Каждому было, что вспомнить. Борис Васильевич после окончания училища служил на Тихоокеанском флоте на «малютке», затем добровольцем пошел на Карельский фронт командиром разведроты. В 1943 году вновь стал подводником, теперь в осаждённом Ленинграде, участвовал в боевых походах, имел боевые награды. Его постоянные собеседники Павел Прокофьевич и Георгий Николаевич, катерники, приняли его, словно они всю войну прошли вместе, плечом к плечу.

Как-то раз Борис Васильевич сунул руку в верхний карманчик пиджака с намерением, вероятно, достать расчёску, но вытащил торпедный футик — это небольшой специальный измеритель величины перекладки горизонтальных и вертикальных рулей торпеды, размером с расчёску. Скорее всего, он у него играл роль талисмана. Нужно быть торпедистом до мозга костей, чтобы не расставаться с футиком и в 60 лет: «Узнаёшь?» — спросил он меня. — «Узнаю, самому вручали в начале 60-х друзья-торпедисты. Дома лежит». — «А у меня всегда с собой. Мало ли что нужно измерить», — и он сунул футик обратно в карман, достал расчёску и пригладил свои белые и мягкие как лен волосы набок.

В марте 1978 года Борису Васильевичу и исполнилось 60 лет. Мы собрались в его маленькой двухкомнатной квартирке. Принимала нас жена Бориса Васильевича Галина Иосифовна с дочерью Наташей. Наш отдельский поэт Леонард Сумнин написал целую сагу о юбиляре, а отдельский художник, бывший воспитанник Бориса Васильевича, Евгений Литвинов художественно оформил её в качестве памятного адреса. Привожу его с небольшими сокращениями:

Я привел шесть из шестнадцати куплетов саги — по одному на каждый поворот судьбы. Прослушав все Галина Иосифовна, поблагодарив автора и художника за чудесные стихи и оформление, заметила, что был еще один период в биографии мужа — черноморский. О нем мало кто знает, разве что на уровне слухов. Но он ей, однако, глубоко запомнился. «Помните ЧП в Полярном?» Мы неуверенно закивали головами. Давно это было. Разве что огнезащитные чехлы на боевых зарядных отделениях торпед, введенных тогда, напоминают нам всем о том взрыве на ПЛ «Б–37». — «Так вот, Борис Васильевич загремел тогда, как стрелочник, в Феодосию на полигон. Другой бы подпрыгнул до потолка от такого „понижения“. Но он переносил „ссылку“ очень тяжело. Нас с собой не взял: „Вернусь!“. Вернулся сначала в отпуск. Представляете, в отпуск в Полярный! У коменданта городка даже журнала для регистрации отпускников не было. Пришлось завести. Тогда самый короткий анекдот был: „Слышали, к нам отпускник приехал“. Добился он все-таки своего. Помог контр-адмирал Петелин Александр Иванович. Взял к себе в Западную Лицу. Больше мы подъемных денег для переездов не получали. А здесь мы теперь навсегда». Мы выпили все полагающиеся по такому поводу тосты и как бы заново увидели Бориса Васильевича. Теперь в семье.

В начале 80-х годов он уволился. К тому времени я уже служил в Москве, в УПВ. Прощаясь, он говорил мне: «Теряем тебя как специалиста, будешь теперь бюрократом, защищать бракоделов…»

Он долго болел. Сотрудники отдела с новым начальником Ларионом Бозиным посещали его. В последний раз он растрогался, благодарил за визит, передавал всем привет: «Спасибо, индейцы, что пришли попрощаться! Пора отдавать концы… Завтра в госпиталь».

Он похоронен на Серафимовском кладбище. Минёры и командиры лодок флотилии на похороны Бориса Васильевича собрали большую сумму денег — на венок и в помощь семье. Помнили и чтили его. Помнят и чтят его и в Минно-торпедном институте. «Индейцы» не забывают его могилу.

Все мы, его институтское окружение и его преемники на флотилии, давно на пенсии. Валентин Евгеньевич Григорьев завершил службу начальником отдела боевой подготовки УПВ ВМФ. Контр-адмирал Алексей Алексеевич Кавун — начальником МТУ ТОФ. Хорошую закваску получили торпедисты у Бориса Васильевича.

На этом можно было бы и закончить очерк о нем. Но мне не дает покоя торпедный футик. Все мы раньше получали его из рук старших товарищей. С напутствием. Ане ввести ли его, торпедный футик, нашим преемникам как знак поощрения торпедистов за успешную эксплуатацию оружия. И вручать его, например на сборах минёров. Это будет красиво звучать: «Серебряный футик вручается торпедисту…»

Минно-торпедный институт ВМФ был образован в 1932 году и в разные годы назывался по-разному. По крайней мере так, как я его здесь называю, он не назывался никогда. Был он научно-исследовательским, научно-испытательным, под разными номерами. Был самостоятельным, чаще входил в состав. Так что не только супостат, но даже не все преданные Отчизне минеры могли с уверенностью сказать его точное наименование, координаты и почтовый адрес. Периодом расцвета института были послевоенные годы. Потом были сокращения, слияния, пасмурная стабильность. Мы посетим его в один из дней октября 1978 года, когда появилась определенная нервозность в его работе. В этот период мы начали отставать от американцев по тепловой энергетике торпед, в массо-габаритных характеристиках, технологии. Не только торпедисты, а страна в целом.

Первым начальником института был Александр Евстратьевич Брыкин. Было ему в 1932 году 37 лет. Молоды были и сотрудники института. Правда, время было суровое. Ошибка в работе на этом уровне называлась вредительством, а мера наказания — расстрел. В 1937 году в институте работала комиссия, которая отметила отставание в создании оружия от строительства новых кораблей, слабую связь с флотом. Головы тогда полетели в промышленности. Чудо. В период нашего посещения институтом руководит Андрей Андреевич Хурденко. Он был шестым начальником института, и было ему 59 лет. Сотрудники института не отставали, институт старел вместе с шефом.