Пари, или не будите Лихо - Яна Лари

* * *

– Убирайся! – кажется в третий раз за минуту повторяет Лиза, яростно толкая меня к главным воротам школы. – Перестань меня позорить, чёртов маньяк! Ты хоть понимаешь, куда завалился в таком виде? Неужели тебе мало слёз, обязательно нужно испортить мне выпускной?!

– Темно, кто нас увидит? Не гавкай, будь хорошей девочкой, – хочу потрепать её по волосам, но неуклюже утыкаюсь сигаретой в завитый локон, отчего тот моментально начинает тлеть. Недолго думая, кидаю окурок в куст самшита и принимаюсь жамкать мудрёную укладку, пока та вся не превратилась в горстку вонючего пепла.

– Что ты делаешь, придурок? – прилетает мне вместе с хорошей затрещиной. – Божечки... – округлив глаза, Лиза тоже начинает хлопать себя по голове, исторгая из своего горла на редкость писклявые звуки. – Ненавижу тебя, Лиховский! Как я теперь пойду на танцы?!

– Как птица феникс – вся в огне, – ржу, стягивая с себя футболку.

Сегодня я сильно, просто свински пьян. Хилое оправдание, но мне больше не перед кем кочевряжиться.

– Не приближайся! – выставляет Ромашка руки вперёд, запоздало распознав мои намерения. Я всё-таки успеваю пару раз приложить её одёжкой. Причёске кранты, зато дымить полностью перестало. Я даже принюхиваюсь, но тут же ругаю себя, потому что так только острее чувствую аромат цветущей акации. Точь-в-точь запах Вериных духов. Чёртово дерево скоро сведёт меня с ума. Лиза тем временем восторгаться моей смекалкой не спешит, паршивка неблагодарная. – Косячина! Безбожник! От тебя одни неприятности.

– Ой, не гони, малая. На кой тебе здесь тухнуть? – большим глотком допиваю оставшееся в банке пиво, после чего кидаю жестянку вслед за окурком. – Пошли, Лихо научит тебя расслабляться. Один коктейль и единственной твоей проблемой будет выбор, куда блевать – на себя или под ноги. Пошли, пошли. Оплата всё та же – номер Веры.

– Убирайся... – опять нудит Лиза, швыряя в меня мою же футболку. – Сколько можно повторять: она сказала, сменит, если дам. И я начинаю понимать, почему Вера сбежала!

Подобрав длинные полы вечернего платья, мелкая бежит обратно к зданию школы, наполняя тишину стуком каблуков, а меня – мрачным удовлетворением. Сегодня мне как никогда необходимо было это услышать. Умом я Веру отпустил, осталось заткнуть сердце.

Порыв ночного ветра приятно холодит кожу. Меня качает, не от выпитого – от новой порции крышесносного аромата.

– Молодой человек, вам плохо? – игриво мурлычет сбоку пьяненький женский голос. Оценивающе прохожусь взглядом по худощавым ляжкам, затянутым в строгую чёрную юбку, затем по пестрой блузке, несуразно болтающуюся на плоской груди, но решающим фактором становятся поблескивающие в лунном свете линзы очков.

– Сейчас полегчает.

Протянув руку, вцепляюсь в острое плечо и, пользуясь заторможенностью чьей-то неплохо сохранившейся мамаши, нагло прижимаюсь ртом к размалёванным тёмной помадой губам. Без вопросов, без лишних слов, просто делаю то, чего организм требует уже почти полгода.

Жадно шарю руками под одеждой незнакомки, у которой вместе с даром речи, кажется, пропала и способность сопротивляться. Ушлая дамочка с жаром начинает отвечать на мои поцелуи, охотно поддаваясь животным инстинктам, отчего я практически готов нагнуть её на ближайшей лавочке. А может просто дело в новом порыве ветра, дунувшем со стороны аллеи с акациями.

Женщина послушно позволяет увести себя к пятачку, где в ожидании окосевших выпускников коротают время таксисты.

– Ко мне нельзя, – стонет она мне в рот, шаловливо поддевая пальцем ремень штанов.

– Рядом есть мотель, – понятливо киваю, и называю водиле нужный адрес.

В тёмном номере прокурено и удушливо тянет сыростью. Кровать протяжно скрипит под весом двух переплетённых тел, однако в самый последний момент, когда до главного остаётся всего одно проникающее движение, я зачем-то открываю глаза и накрученная торопливыми ласками атмосфера рассыпается, как мыльный пузырь.

– Не могу, – резко сажусь на кровати спиной к незнакомке. Тёплые пальцы осторожно касаются моего локтя, но я резко сбрасываю женскую кисть, затем тянусь к смятым штанам, поддаваясь приливу какого-то неясного раздражения. – Прости. Я не должен пользоваться твоим состоянием. Это было ошибкой.

Пусть лучше думает, что встретила чокнутого джентльмена, а я в общагу. Туда, где всё застыло в мгновениях прошлого.

Завтра поеду к матери наводить порядок на грядках, через недельку попробую узнать, куда поступит Ромашка, чтобы не потерять единственную адекватную связь с Верой, через месяцок подкараулю главу семьи Поплавских, желательно на работе, подальше от ружья. Знаю, всё бесмысленно, ведь пока Вера не хочет быть найденной, шансы доискаться остаются невелики, но мне важно знать, что родные за неё спокойны, а значит, всё у неё хорошо.

Любить за двоих

Октябрь

Вера

В двухместной палате куда меня перевели из родзала, шум стоит как на вокзале. Энергичная брюнетка средних лет одновременно качает в одной руке кряхтящий розовый свёрток, говорит по телефону и пытается утрамбовать в сумку личные вещи, раздавая ценные указания суетливому мужчине в бахилах. Самый настоящий дурдом на выезде. Но вот дверь снова открывается и мне, наконец, приносят сына.

В этот момент окружающий мир словно перестаёт существовать. Я беру его на руки, понимая, что все вычитанные в журналах советы совершенно не готовят к главному – как не рехнуться под такой лавиной чувств?

Смотрю, и не верится, не моргается, не дышится. Наш ребёнок. Моё и Матвея чудо. У нас было слишком мало времени на счастье – всего один сумасшедший месяц. Казалось бы, мы столько всего вместе пережили, а на деле потратили драгоценное время впустую: занимались не тем, говорили не о том, и по итогу, я даже не знаю ни того, как бы Лихо назвал сына, ни отчества его самого. Поэтому решаю пусть плод нашей любви носит имя Артёмка, в честь прадеда.

Тёма. Тёмочка... Вспоминаю, как называла его про себя богатырём и слёзы набегают. Сейчас сынок выглядит таким крошечным, беззащитным в байковой пелёнке и простом белом чепчике, что от волнения сердце кровью обливается. На какой-то миг мне становится страшно. Кажется, будто на руках лежит неподвижная кукла. Я порывисто касаюсь губами тонкого тёмного пушка у виска. Замираю. Делаю глубокий шумный вдох и всё-таки даю волю слезам. Меня разрывает от невероятного ощущения счастья. Запах Артёмки кажется чем-то неземным, ангельским. Тонкий, невыразимо нежный сладковатый аромат... я не могу им надышаться, не могу даже думать, охваченная безграничным блаженством. Восторг так велик, что впору взорваться. Слишком много счастья для меня одной.

– Можно позвонить? – безотчётно тяну руку к замолчавшей соседке по палате. – Всего на пару слов.

Не знаю, что такого особого в моём лице, но бросив беглый взгляд на тумбочку, где лежит мой собственный девайс, женщина без лишних вопросов отдаёт телефон.