Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Из караулки вывалились двое стражников. Дурашливо подтянулись, вытаращили глаза, изобразили благоговейный трепет.

— Когда был последний обход? — не поддержал шутку Никри.

— Недавно. Двое прошлись по коридорам, потом разбудили вот этих обормотов себе на смену, сами спать легли. Все как полагается.

Никри бросил взгляд на стол, на небольшой кувшин.

— Вижу, ты не скучал?

— А что такого? — хмыкнул Табиш. — Кувшинчик маленький, отпил я всего ничего… Знаете, парни, допейте наррабанское за мою удачу. Не тащить же домой початый кувшин!

Парни перестали корчить рожи, заулыбались по-настоящему. Никри ухмыльнулся:

— Ну, ладно! Каждому всего-то по глотку, но чтоб тебя, Табиш, уважить…

Кувшин пошел по кругу, парни пили из горлышка, не затрудняясь поисками кружек.

— Ладно, я пойду! — усмехнулся Табиш. Ему ответили приятельские взгляды: мол, славный ты мужик, Табиш, давай, топай домой, отдыхай…

— Дверь получше захлопни, — бросил вслед Никри.

Пройдя темный коридорчик, Табиш положил руку на замок, прислушиваясь к голосам из караулки.

Замок хороший, силуранской работы, с пружиной: хлопни покрепче дверью — сам защелкнется, без ключа.

Дверца ведет не на тюремный двор, а прямо в темный переулок. Эта дверь — для стражи, для смены охранников. Любой посторонний, рискнувший сюда войти, нарвался бы на шестерых стражников и старшего тюремщика. А если бы нашлись смельчаки, решившие переступить через семь трупов, дальше по коридору их ждали бы убийственные сюрпризы…

Повозившись для виду с замком, Табиш тихо вернулся в комнату. Там все уже было в порядке. Оба стражника спали на полу. Никри сполз по стене и теперь с недоуменно-тревожным видом всхрапывал в углу.

Настой чернокрыльника не подвел!

Табиш вернулся к двери, но теперь уже отпер ее не мешкая.

Блоха, как было условлено, уже поджидал снаружи. Без единого слова юркнул в приоткрытую дверь.

В караулке оба перешагнули через ноги лежащего стражника. Блоха опасливо покосился на соседнюю дверь.

— Спят, — успокоил его Табиш. — Я их тоже хотел моим винцом попотчевать, да они сами тайком к моим запасам приложились… Погоди здесь, пока я с ловушками разберусь. Дело тонкое.

Выйдя в коридор, тюремщик ухмыльнулся. Ха, тонкое дело! Всего-то повернуть потайной рычаг! Но ни паршивцу Блохе, ни Жабьему Рылу это знать ни к чему. Крепче будут уважать Табиша…

Вернувшись, тюремщик подбросил на ладони тяжелую связку ключей и с брезгливым недоверием («надо же, кого прислали!») объяснил гостю, куда ему следует идти дальше.

— Ключи на обратном пути не потеряй, грозный убивец!

— Учить он меня будет! — ответил Блоха с не меньшим презрением. — Ты сейчас Малый Обет соблюдаешь, твое дело — думать о возвышенном!

Он выхватил связку из руки тюремщика и двинулся было по темному коридору.

— Эй, кровавый злодей! — окликнул его Табиш. — Фонарь забыл!

Блоха досадливо вернулся за фонарем, хотел сказать что-то злое, но сдержался, ушел.

Вслед ему скользнул враждебный взгляд. Табиш выругался бы, но сейчас и впрямь грешить нельзя, Обет есть Обет…

Ладно, его дело маленькое — впустил да выпустил… Сейчас мысли тюремщика были заняты плащом. Вещь-то уже, можно считать, без хозяина!

Цепочка талисмана ядовитой змейкой свернулась на коричневом сукне. Табиш собрался с духом и легонько потянул капюшон. Серебряная пластинка соскользнула с плаща, со стуком упала на пол.

И ничего не произошло.

А чему бы произойти? Этот талисман стражники сорвали с шеи его хозяина. И ни смертоубийства не случилось, ни пожара, ни демон в воздухе не возник, чтоб заступиться за Подгорного Охотника.

Вот пускай амулет до утра на полу и лежит. Табишу такие штучки и с приплатой не нужны. А плащ можно и взять. Завтра плаща никто не хватится, не до того всем будет. А если и вспомнят о пропавшей одежке, спишут на убийцу. Прихватил, мол, заодно…

А пока этот недотепа не вернулся, можно примерить плащ. Можно даже спороть дурацкую заплатку. Прямо сейчас! Ну-ка, где тут был нож?..

* * *

Добыть книгу оказалось легче, чем ожидал Умменес: алхимик съел за обедом что-то не то, весь вечер маялся, а перед сном хватил настойки собственного приготовления, в целебные свойства которой верил свято, и завалился в постель, забыв и о загадочных опытах, которые проводил в подвале, и о своей книге, и вообще обо всем на свете.

Подвал закрыт на ключ? Ну, это для дураков закрыто. Умменес на Серебряном подворье не первый год обретается. Много ключей успел подобрать — так, на всякий случай. А поскольку на плечах у него не кадка с квасом, то он немного поковырял замок ножом. Так, самую малость. Просто чтоб видно было: сюда забрел ворюга…

Умменес порывисто огляделся, словно кто-то мог подкрасться и подслушать его мысли.

Как только проклятый Щегол скроется с книгой, надо будет поднять крик: «Держи вора!» Он, мол, чуть не схватил чужого человека, но тот выскользнул, ушел… А откуда он взялся — почем сторожу знать? Подворье большое. Мог и вовсе днем прийти, когда не так следят, а до ночи спрятался у кого-то из прислуги!

Умменес огляделся. Двор, залитый лунным серебром, казался заиндевевшим. Черным зверем лежал в этом инее дом с закрытыми глазами-ставнями. И растопырило свои лапы старое дерево, примостившееся у стены.

Умменес посмотрел на дерево с отвращением, словно оно было сообщником воров. Затем положил книгу в сухую траву (ее укрыла черная тень забора) и выпрямился уже с мотком веревки, заранее припрятанным тут же, в пожухлых лопухах. Закрепив веревку на нижней ветке, Умменес перебросил ее конец через высокий забор. Веревка резкой прямой линией врезалась в причудливую путаницу теней, что отбрасывало на стену дерево.

Сторож подобрал с земли свою увесистую палку и зашагал по двору, стараясь не глядеть в сторону дерева.

* * *

Гурлианские строители могли гордиться своей работой. Хоть и прочными когтищами обзавелся Шенги после встречи с Совиным Божеством, но они напрасно скребли застывший серый раствор. Железный стержень, на котором держалось кольцо цепи, не шелохнулся.

Когда в коридоре послышались шаги, пленник поспешно прекратил свою безуспешную работу и протянул когтистую лапу к лежащему на полу наручнику. Со стороны казалось, что Шенги по-прежнему прикован к стене.

Шаги приближались. Это был не караул, проверяющий, все ли в порядке в камерах: шел один человек. Причем брел медленно, неуверенно, то и дело останавливаясь.

Охотник прикорнул у стены, притворившись спящим, но был напряжен, как зверь за миг до прыжка.

Сквозь решетчатую дверь в камеру метнулся подлый, воровской луч потайного фонаря. Ну, уж с такими охрана точно не ходит…