А маме не скажем - Екатерина Аверина

– Тогда в его жизни стали появляться случайные женщины.

Сжал зубы до скрипа, а мама погладила меня по коленке.

– Плакала, Стэфан. Много. Чтобы никто не видел. Особенно вы. Ведь Кристиан уже тогда боготворил папу, а ты бы сильно переживал за меня. И я прощала, оправдывая в своей голове его поступки разными способами. Михаил всегда считал, что я совсем ничего не понимаю в его делах, – она улыбнулась. – Он ошибался ровно так же, как ошибается сейчас на счет тебя. В большом бизнесе редко крутятся чистые деньги. И чем крупнее бизнес, тем больше в нем… – она махнула рукой. – Ты и сам понимаешь.

Мы вместе рассмеялись, спугнув какую-то местную птицу, до сего момента спокойно сидевшую на дереве напротив нас.

– Я знаю пару человек, которые точно будут рады тебе помочь, но Крису мы говорить пока ничего не будем. Пусть это будет сюрприз. Хорошо?

Киваю и поражаюсь тому, что свою мать я оказывается знаю не так уж и хорошо.

– А что за история у вас с той девочкой? Со сводной сестрой? – вдруг перевела она тему.

Завис на пару секунд, соображая, откуда она вообще об этом узнала.

– Не молчи, – мама толкает меня в плечо.

– Откуда ты знаешь? Крис говорил? – не спешу отвечать на ее вопрос.

– У меня свои источники, – во всю смеется надо мной эта невозможная, но такая родная женщина.

– Все сложно, – отмахиваюсь, не желая обсуждать с ней эту тему.

– Стэфан, у нас ведь откровенный разговор. Я не буду осуждать. Я помочь хочу, – объясняет мама.

Опускаюсь ниже на скамейке, чтобы положить голову на твердую деревянную спинку. Складываю руки на животе и смотрю в небо. Вроде свое, а вроде чужое, но сейчас ясное и звездное. Красиво. Мама терпеливо ждет, пока я соберусь с мыслями. Напоминаю себе, что приехал сюда ломаться и менять свою жизнь.

– Мы не можем ее поделить, – говорю на выдохе. – А она не может нас разделить, – достаю из кармана сигарету, прикуриваю. Не люблю делать это при матери, но сейчас не могу иначе.

Стэфан

Птица вернулась на насиженное место. Она разогнала тишину ночи шелестом веток неизвестного мне дерева. Выпуская в небо очередное облачко дыма, чувствую, как мамина ладонь перебирает волосы, что пора бы подстричь. Жмурюсь от удовольствия, прямо как наш Каспер, когда Милли чешет его между ушей. Пытаюсь удержать в памяти этот миг, боясь пошевелиться и все разрушить.

– Когда же ты бросишь курить, – беззлобно ворчит самый дорогой человек на белом свете, не считая Криса.

– Когда все это закончится, постараюсь, – не стал обещать то, в чем сам пока не уверен. Но ей и этого было достаточно.

Мама совсем не о вредной привычке собралась со мной говорить. Вернул тело в прежнее положение, выбросив в урну окурок. В ожидании ее слов уставился в пустоту.

– Стэфан, – тихо смеется мама. – Я хоть и старая уже, наверное, но не дремучая.

Эти слова и у меня вызвали улыбку. Грустную немного, но все же.

– Если что-то не принимается обществом, не значит неправильно или не верно, – ресницы удивленно захлопали. – Ты готов принять внутри себя, что девушка будет не только твоей, но и Кристиана?

Только открыл рот, чтобы ответить свое «нет», но ее пальцы накрыли мой рот, не дав этого сделать.

– Не торопись с ответом. Он нужен не мне, я и так все вижу. Тебе, мой мальчик. Дай его себе. Честно.

– И ты примешь, если мы…

Мама снова не дала мне договорить:

– Стэф, вы мои дети. Я приму любой ваш выбор, любое ваше решение, если вы будете счастливы. Оба! – подчеркнула она. – Выпьем вина? – вдруг выдает эта женщина. – Тут недалеко есть открытая веранда, где можно выпить бокальчик этого потрясающего напитка. Поднимайся, поднимайся! – во всю потешается мама. – И это я себя еще старой называла!

Мы прошли еще пару кварталов и наткнулись на красивое местечко, увитое зеленью и цветами. Низкий деревянный забор, плетеные столики, такие же стулья с высокими спинками, больше походящие на кресла. Под потолком развешаны гирлянды с крупными желтыми лампочками, создающими уютное освещение этого места. В такое время здесь занято все пара столиков. Мы выбрали тот, что находится у самого ограждения, ближе к живым и ароматно-пахнущим украшениям. Я позволил женщине выбрать вино для нас обоих.

– Ты изменился, – говори она, делая маленький глоток из своего бокала.

– Нет, – не притронулся к своему.

– Сильно изменился, – и переводит тему. – Завтра мы поедем к юристу и оформим передачу моей доли тебе.

– Мне? – приподнимаю бровь, скользя пальцами по высокой ножке бокала. – Но Крис…

– Отец будет ожидать от Кристиана подобного шага. Ты думаешь он дурак? Нет. Поверь, он ждет чего-то подобного. Мы позволим твоему брату крутиться там. Договориться со всеми у него не выйдет. Твоего отца многие боятся и не пойдут против него даже за большие деньги.

– Но там Дрейк и Максим, – пытаюсь объяснить. – Диму боятся больше.

– Перестань, – она отмахнулась от меня, как от несмышленого ребенка. – Ваш Демон зверь, конечно, но все же мальчишка. И против матерых волков не выстоит даже он. Не забывай! Это столица. Вспомни Амирова-старшего?

Я поменялся в лице, вспоминая этого поистине страшного человека.

– То-то и оно! Если ты хочешь помочь брату. Действительно помочь, Стэф. Все, что будет происходить здесь до последнего момента, должно остаться между нами.

– Мам, Крис там один с ума сойдет. На него насели со всех сторон. Сломают, – все же делаю глоток вина.

– Понимаю. Но пару недель он точно продержится. Сколько там до свадьбы? Месяц?

Меня пугает осведомленность моей матери.

– Уже меньше, – выпиваю свое вино залпом.

– Так тем более! – восклицает она, допивая свое вслед за мной. – Мы поможем ему, – мама сжала мою ладонь, лежащую на столе. – Я тебе обещаю.

Я расплатился с официантом, оставив щедрые чаевые за ночную смену. Согнул руку в локте, чтобы мама смогла за нее держаться. Снова молча, думая каждый о своем, мы побрели в сторону дома. Во мне снова борются разум и чувства. Будь на моем месте Крис, он бы с холодной головой все взвесил и принял единственное верное решение. Именно потому даже чертовы клубы держатся на нем, а я ношусь, как ужаленный в задницу, не в силах усидеть на месте. Бросить брата сейчас одного со всем, что на него свалилось – подло! Но еще хуже, если я вернусь, и у нас ничего не получится. Тогда рухнет все, чего мы добились. Все, о чем мы когда-то мечтали. А еще Милли. Он ведь обязательно выдаст малышку замуж. Этого я точно не переживу.

Включив на стене светильник, мы лениво скинули обувь. Мама прошла к себе, а я, ухватив чемодан и спортивную сумку, прошел в небольшую спальню, где с моим ростом развернуться особенно негде. Еще больше захотелось поставить на место зарвавшегося ублюдка, которого отцом можно считать только на бумаге. Даже не верится, что когда-то наша жизнь была другой. Откинув в сторону вновь накатившие так некстати чувства, быстро принял душ, вышел на крыльцо и вновь уставился в небо. Сна ни в одном глазу, а ведь скоро рассвет.