Дело жадного варвара - Хольм ван Зайчик

Пол поплыл под напарниками, и стены удалились в какой-то адский мрак.

— По-моему, я все-таки утонул в Суомском заливе и попал к Янльло на трезубец… — пробормотал Баг.

— Это… — выпучив глаза, только и смог выговорить в ответ его напарник. Вероятно, если бы он допил капли с донышка, то сказал бы больше.

Обращенная к залу спина Шмороса стала очень напряженной. А потом он вновь коротко оглянулся, нервно облизывая губы – и взгляд его шустро обежал весь зал, словно в поисках пути для побега.

Но не было подвоха. Заглушив пробежавший по толпе изумленный шепоток, запели фанфары, трое служителей вышли из боковых врат зала церемониальным медленным шагом, и на руках у срединного из них лежала…

Яса!!!

Та самая, которую только сегодня ночью извлек Богдан из подмышки мерзкого Ландсбергиса! Та самая, которую в ранний утренний час торжественно передали вместе с крестом Сысоя прямо патриарху, специально приехавшему по такому поводу в ризницу! Та самая!!!

Служители замерли перед Шморосом, словно он принимал у них парад.

Было ясно, что Шморос в растерянности. В недоумении. Возможно, даже испуган. Не говоря уж о том, что столь ошеломляющая, законная, на глазах у всего честного народа передача ему вожделенной Ясы – буквально через несколько часов после того, как окончилась неудачей попытка ее похищения (он наверняка уже знал об этом), — выглядела просто невероятно, тревожно; но даже более того! Ни с того ни с сего получить в дар национальное достояние великой страны, многовековую святыню… опять-таки при всем честном народе, перед сотней объективов телекамер всех мировых агентств…

Шморос не мог не понимать, что такой кус – не по нему.

Чем бы ни руководствовалась принцесса, что бы ни скрывалось за ее словами и действиями – такой кус нельзя было кусать. Это было ни с чем несообразно.

Замерший в напряжении зал не мог не заметить, что превознесенный до небес миллиардер находится в затруднении. Ему стоило лишь встать, на европейский манер, на одно колено, сказать: «Драгоценная принцесса, я не могу это принять! Обещаю и впредь… но такой подарок меняет местами верх и низ, перемешивает Небо и Землю, путает распорядок мужской стихии Ян и женской стихии Инь в мироздании»… И инцидент был бы исчерпан.

И все вздохнули бы с облегчением.

В том числе, вероятно, и сам Шморос.

Но миллиардер колебался лишь несколько коротких мгновений. Он был варвар. Жадность пересилила.

Напарники уже не слушали, как он рассыпается в благодарностях, как обязуется и впредь верно и конструктивно служить престолу и всей экономике Ордуси… Главное уже произошло. Акт передачи частному лицу святыни целого народа состоялся. На глазах всего света. И не перевернулся мир, и подпорки, на которых держатся Небеса, не подломились. И Александрию не затопило, и Ханбалык не провалился в тартарары. И ни принцесса, ни заокеанский гость даже не охрипли. Все было, как всегда.

Надо было видеть руки Шмороса, когда они тянулись к Ясе. Надо было видеть.

— Так вот что имел в виду патриарх, — прошептал Баг.

— Пожалуй, несколькими каплями с донышка я сегодня не обойдусь, — ответил Богдан.

Баг угрюмо кивнул, и шарик на его шапке глухо звякнул.

На сей раз Ябан-ага мог быть доволен. Он и был доволен. Хотя преждерожденный Лобо, как и в прошлый раз, пришел не один, а со своим бледным спутником, он заказал несколько различных салатов, в том числе и фирменный горский салат с медузами, пару блюд острого мяса по-сычуаньски, а также шесть бутылок пива и большую бутыль особой московской эрготоу. То и дело провозглашая малопонятные окружающим тосты, с каждой чаркой все громче и разгоряченнее, два почтенных гостя принялись, на радость и самому Ябан-аге, и остальным его посетителям, беседовать о мудрой прозорливости начальников и суровой доброте духовенства.

— Как она могла? — с болью и отчаянием повторял Баг, мотая головой и запивая эрготоу из чарки пивом из кружки. — Нет, ты мне скажи, еч Бог…

— Не богохульствуй! — отвечал Богдан, нетвердой рукой помахивая перед носом у напарника палочками с зажатым в них прозрачным плечиком медузы, только сегодня поутру доставленной Ябан-аге из его родного Приэльбрусья.

— Прости, зануда… — покаянно заявлял Баг и, перегибаясь через стол, пытался поцеловать Богдана. — Нет, ты мне скажи: как она могла? Я же… я… следы ее лобзать…

При этих его словах вечно опущенные веки йога Гарудина ощутимо дрогнули, и кружка перед ним с громким хлюпаньем опустела. Расторопный Ябан-ага тут же побежал к нему с добавкой.

— Нет, ты мне скажи… — продолжал Баг. — Ты скажи. Вот я, простой ордусский мужик. И ты – простой ордусский мужик. Ну, пусть минфа там… это ты на службе минфа и все такое, а по сути – простой ордусский мужик. И скажи. Вот я не понимаю. Ей что, не сообщили? Или это у нас теперь новая сообразная церемония такая сделалась – паразитам дарить самое дорогое?

— Я не знаю… — беспомощно отвечал Богдан.

— Его же надо было вязать!

— Доказательств нет… И – он же гокэ, иностранец…

— Хорошо. Теперь ты меня поправь, да? Иностранец. Если его нельзя вязать только из-за того, что он иностранец, тогда я так понимаю, что все его соотечественники могут рассматриваться, как укрыватели. Правильно? А еще в древности было сказано: наказания бывают пяти видов. Позорящая татуировка, битье палками, обращение в рабство, четвертование и поход армии с целью умиротворяющего вразумления. Соображаешь, минфа? Я тебя, что ли, истории законов учить должен? Поход вразумляющей армии! Стало быть, не подарочки им делать за наш с тобой счет, а… — Баг резко взмахнул забинтованной рукой, и его голова, подпертая здоровым кулаком, едва с этого кулака не сорвалась. — Если много людей провинилось по одному и тому же делу, да к тому же часть из них вооружена, нет иного способа их наказать, кроме как при помощи похода вразумляющей армии!

Веки йога Гарудина снова дрогнули.

— В таком деле, как поход вразумляющей армии, — чуть заплетающимся языком ответил Богдан, — часто бывает много справедливости, но никогда не бывает много человеколюбия. Понимаешь, еч Баг? Последнее это дело – поход вразумляющей армии…

— Понимаю… — уныло и совсем тихо ответил Баг. Помолчал. — Так и что нам теперь? Этот скорпион небось уже в Филадельфии своей, камушками на окладе любуется…

Богдан немного подумал и пожал плечами.

— А я знаю! — вдруг сказал Баг просветленно и разлил еще по одной.

Веки йога снова дрогнули, и кружка перед ним опустела до половины. Каким-то чудом то ли услышав, то ли увидев это, Баг всем корпусом повернулся в сторону йога, помахал забинтованной рукой и, всерьез встревожив остальных посетителей, запросто гаркнул: