Маркиз и Жюстина - Олег Волховский

Так или иначе, 8 декабря (18 фримера) 1793 года гражданин Сад был арестован и вскоре приговорен к смерти как бывший аристократ и пособник врагов революции. По иронии судьбы казнь была назначена на 27 июля (9 термидора) – тот самый день, когда произошел переворот и Робеспьера арестовали. То ли революционерам было не до гражданина Сада, то ли из-за неразберихи в делах, то ли из-за хлопот его возлюбленной Сансибль, имевшей связи в Конвенте, но маркиз был спасен и спустя два с половиной месяца выпущен на свободу и полностью реабилитирован.

Тогда в Париже появилась странная мода. Дамы носили на шее тонкие красные нити, символизировавшие след от ножа гильотины – явный садомазохистский фетиш. Уж не случился ли у французов коллективный сабспейс?

Кабош явился вечером, к этому времени я уже успел проведать Жюстину.

Он сел рядом с кроватью. Белый казенный халат накинут на плечи и слишком мал для них, ручищи сложены на коленях.

Посмотрел вполне врачебным взглядом.

– Как ты? – тихо спросил он.

– Вполне. Это ты нас сюда привез?

– Да. Я подождал тридцать шесть часов, как договорились, потом позвонил. Глухо! Поехал к вам. Снял иглы, вколол тебе хваленый кофеин – бесполезно. Жюстине не решился. И отвез сюда.

– Ладно, живы, – сказал я. – Спасибо.

Он устало улыбнулся.

– Не моя заслуга. Ну а вы где пропадали?

И я рассказал нашу историю.

– Фашисты твои американцы, – резюмировал он, когда я закончил описание смертельной инъекции. – Революционный выстрел в голову гораздо милосерднее.

Я усомнился. Чикатило, говорят, расстреливали в камере с некрашеными стенами и окошечком, через которое можно целиться. Заводили человека внутрь и стреляли в затылок. Он умер не сразу. Когда лежал в луже крови, к нему подошли врач и прокурор. Его последними словами было: «Я не думал, что это так долго».

– Туда ему и дорога, – поморщился Кабош.

– Конечно, не буду спорить, но за его преступления расстреляли еще двоих.

Выписались на следующий день. Кабош отвез нас домой. По дороге заехали в магазин за жратвой и выпивкой: нам с Жюстиной – «Цимлянское», Кабошу – водочка. И правильно – в осиротевшем холодильнике обнаружился только заплесневелый кусочек сыра.

Я не помню, что меня разбудило. Еще темно, часов пять-шесть. Я встал и вышел из комнаты. На кухне почему-то горит свет. Я открыл дверь и застыл на пороге.

За столом, сцепив руки перед собою, сидит Небесный Доктор. В черном костюме-тройке, черной рубашке, прическа гладкая и строгая – никаких богемных вольностей первого визита.

Поднял голову, посмотрел на меня. Глаза холодные и спокойные. Тонкие правильные черты лица – как же меняет человека прическа! Игорь из нашего сна.

– Заходи, Маркиз, заходи. Садись.

Сажусь напротив.

– Тебя зовут Игорь?

Он усмехнулся.

– Меня по-разному зовут.

– Что тебе нужно?

– А тебе не интересно, как я сюда попал?

Пожимаю плечами.

– Слепок с замка, дубликат ключа, отмычка… Главное не как, а зачем.

– Вы перешли некую грань, после которой исчезает разделение между мирами. Теперь пути назад нет. Либо вы овладеете тканью мира, либо она пожрет вас.

– И кто нас загнал в этот тупик?

Он усмехнулся.

– Неужели насильно?

– Бывают и ненасильственные преступления.

– Знаешь китайскую поговорку: «Если вы в тупике, значит, выход есть»? Я могу вас вывести. Вы оба достаточно сильны для этого. Это путь к свободе. Свобода жестока, Андрей, свобода страшна. Но это свобода.

– Не о свободе ли ты Сенеки? Той, что лежит на дне пропасти и свисает с ветвей деревьев и к которой ведет каждая вена тела?

Он улыбнулся.

– Приятно иметь дело с эрудированным человеком. И о ней тоже.

– Я туда не тороплюсь.

– Это от вас не зависит.

– У тебя есть пара капельниц с отравой?

– Это не нужно, – говорит он. – Вы никуда не денетесь. Считай, что в ваших венах уже циркулирует смертельная доза пентотала. Вопрос: что будет потом? Вам нужен наставник и проводник.

– Потом ничего не будет.

Он вздохнул.

– Надо было говорить с Жюстиной.

– Только попробуй!

– Ты не сможешь мне помешать.

Встаю и отворачиваюсь к окну.

– Убирайся!

Он не ответил.

За окном плывет серый предутренний туман. Хочется курить и, возможно, выпить.

Я обернулся: кухня пуста.

– Мать!

Я достал остатки Кабошевой водки и выставил на стол. Плеснул себе в рюмку. Лекарство! Разговор оставил на редкость мерзкий осадок: ненависть, отчаянье и страх.

Выпил и снова завалился спать.

Наутро я решил, что это было сном, но все равно ходил сам не свой. Вечером Жюстина включила ноутбук, поставила себе на колени и занялась чтением бэдээсэмных форумов. Я сел на подлокотник кресла и тоже посмотрел на экран. Я был рад вернуться к реальности.

На форуме обсуждают асфиксию. Некий доминант решил поиграть со своей партнершей в удушение. Вполне тупым и прямолинейным способом – сдавил горло. В результате девушка потеряла сознание на несколько секунд. Перепуганный доминант обратился к коллегам с вопросом: не может ли это иметь каких-либо фатальных последствий для организма любимой: «Ребята, успокойте!» Ребята успокаивать не собирались: «Слипания сонных артерий даже на несколько секунд достаточно для того, чтобы уйти совсем и навсегда. И, если это сошло с рук один раз, нет никаких гарантий, что сойдет опять». «Да я-то к асфиксии равнодушен, – оправдывался доминант. – Но моей сабе это очень нравится. И я решил, что не должен лишать ее такого удовольствия». «Пусть лучше поменьше кайфа получит, а жива останется, – отвечали ему. – Не стоит играть в русскую рулетку в собственной спальне».

– Я бы никогда на это не пошла, – сказала Жюстина. – Ненавижу удушье! Мне хватило того, что было в нашем сне. Я же все чувствовала. Как перестает подниматься диафрагма и легкие отказываются работать. Ужас! Неужели от пентотала действительно такой неглубокий наркоз?

– Кабош говорит, да. И короткий. Правда, глюки приятные.

Она пожала плечами.

– Не сказала бы.

Я подумал о том, как мы подходим друг к другу. Никогда еще желание одного не вызывало резкого неприятия у другого. А нежелание – не обламывало. У меня тоже никогда не возникало желания кого-нибудь душить, хотя теоретический интерес был.

– Помнишь «Жюстину» де Сада? – спросил я. – Тот эпизод, где очередной встреченный ею злодей по имени Роллан просит его повесить, чтобы проверить, действительно ли эта казнь «невыразимо сладостна». Она должна перерезать веревку только после его оргазма. Во время удушения в организме происходит мощный гормональный выброс, который вызывает половое возбуждение. В рукописных протоколах вскрытия, сделанных сэром Бернардом Спилсбери (весьма знаменитым патологоанатомом), отмечалось извержение семени. А в Средние века под виселицами искали корень мандрагоры, которая вырастала там, куда изливалась сперма. Правда, опыты Миновици это опровергают и заставляют списать оргазм и мандрагору на счет средневековых баек о полетах на метле. Но есть же любители асфиксии. Может быть, доктор Миновици просто не был мазохистом или ему не нравилось удушье. Порка тоже не всем нравится.