Живым не брать - Александр Александрович Щелоков

Внизу тянулась черная лента дороги. Теснясь к правой стороне, длинной чередой стояли автомашины.

Их линия вытянулась километров на пять. Таштемир поморщился: значит, его все искали, и у перекрестка на Уйдарвазу шла проверка транспорта. Операция по отлову жертвы велась с необычным размахом…

Щерба аккуратно посадил машину неподалеку от разъезда Зархун. Здесь товарищи простились, и Таштемир направился к станции.

Степь только издали похожа на поле. Вблизи человек видит плотный каменистый грунт, как бы посыпанный дробленными морскими ракушками. В местах, где после коротких весенних дождей собиралась вода, лежат потрескавшиеся проплешины такыров. И на всем этом, цепляясь за малейшие признаки почвы, растут сизые, изрядно запыленные кусты колючки.

Неподалеку от станционного барака паслись два верблюда. Неухоженные, покрытые клочками грязной бурой шерсти горбатые существа лениво передвигались от кустика к кустику и толстыми, губастыми ртами ощипывали их.

Возле барака виднелась кошара, обнесенная заборчиком из черных жердей. От нее тянуло едким запахом сохнущего овечьего навоза.

Таштемир подошел к штабелю из шпал, сложенных у насыпи, и стал провожать глазами товарняк, отходивший от разъезда на Ташхону. Вагоны медленно проплывали мимо него, гремя на стыках. Прямо от выходных стрелок начинался длинный подъем, и поезд одолевал его с большими усилиями. Когда мимо проплывала платформа, груженная металлоломом, Таштемир ухватился рукой за железный поручень, вскочил на ступеньку и оказался на тормозной площадке.

Разогнавшись, поезд пошел споро и весело. Все быстрее и быстрее постукивали колеса, свежий ветер обдувал лицо, и зной не казался таким угнетающим. Так бы ехать и ехать до самой Москвы без остановок и не надо уходить от погонь, скрываться от милиции.

На подъезде к Ташхоне железнодорожный путь пересекало шоссе. У опущенного шлагбаума стояли два автобуса. Ожидая прохода поезда, из них высыпали наружу омоновцы, вооруженные автоматами. Было бы легкомысленным объяснять их появление здесь случайным стечением обстоятельств. За такого рода передвижениями Иргашев уже угадывал резкое усиление режима поиска. А поскольку сеть, закинутая на одного человека, выбрасывалась уже за пределы Бешарыкской области, значит, в дело вмешались силы гораздо более мощные, нежели полковник Султанбаев…

До станции Таштемир так и не доехал — соскочил с поезда, когда тот сбросил скорость перед входной стрелкой. Ныряя под вагоны порожняка, пересек пути и вскоре очутился у местного базара. Потолкавшись в толпе, чтобы оценить обстановку, послушать разговоры, Таштемир купил два килограмма винограда и отошел к арыку, собираясь перекусить. Внезапно он увидел милицейский патруль. Два молодых курсанта прочесывали толпу, внимательно вглядываясь в лица. Сомнений не оставалось — на подмогу омоновцам мобилизована еще и Кумкалинская школа милиции.

Попытаться сразу уйти — значит, привлечь к себе внимание: азиатские базары признают толкотню, но не любят суетливых. Суетишься — стало быть, что-то ужулил и пытаешься скрыться, Таштемир огляделся и заметил неподалеку продавца сувениров. Скорее всего, тот приторговывал наркотиками и держал мелочевку для прикрытия основного дела. На легком переносном столике лежали какие-то игрушки, разного рода маски. Подойдя к продавцу, Таштемир взял в руки резиновую обезьянью морду.

— Сколько? — спросил он, стараясь ничем не выдать особого интереса.

Мордастый детина с гривой немытых и давно не чесанных волос, но со щегольскими черными усами под приплюснутым носом с интересом оглядел Таштемира. Нельзя было продешевить, с одной стороны, а с другой — не хотелось и упустить покупателя.

— Десять! — объявил продавец и тряхнул гривой.

Для наглядности растопырил пальцы и хлопнул ладонью о ладонь.

— Тот, кто купит ее за такую цену, — сказал Таштемир с ухмылкой, — будет походить на обезьяну безо всякой маски.

Краем глаза он следил за патрулем. Курсанты, лавируя в толпе, неуклонно приближались.

— Сколько дашь? — спросил парень.

— Три. Впрочем, чтобы ты не чувствовал себя обезьяной, — пять!

— Хоп, — сказал продавец. — Бери!

Курсанты были совсем рядом…

Бросив на прилавок пятерку, Таштемир взял маску и тут же натянул ее на лицо. Когда патруль оказался за его спиной, он резко повернулся к курсантам и громко крикнул:

— У-у-у!..

Увидев коричневую обезьянью морду, те ошеломленно отпрянули.

— Ахмак! — сказал один в сердцах. — Дурачина!

— Ты что, парень, совсем сдурел? — покачал головой другой. — Тоже мне, Тарзан!

Когда курсанты прошли дальше, продавец рассмеялся:

— Здорово ты этих ментов!

— А все благодаря тебе, — сказал Таштемир и, содрав маску с лица, направился к чайхане. Посидел там, вдоволь напился чаю, потом двинулся к станции.

На платформе он остановился возле небольшого кирпичного домика, на фасаде которого сохранилась надпись "Кипяток". Некогда — Таштемир помнил то время — внутри домика помещался титан и к приходу поезда в нем закипала вода. Поезд останавливался, пассажиры выбегали на платформу с чайниками, открывали краны, гремели крышками, над домиком курился веселый пар. Теперь будка служила складом, и за ее расхлябанной дверью хранились лопаты и метлы.

Выгадав удобный момент, Таштемир скользнул внутрь помещения. Там было душно, пахло пылью и карболкой. Когда глаза привыкли к полумраку, он обследовал будку и обнаружил в ней немудреные пожитки станционного рабочего. Подумав немного, стал примерять вещи на себя: натянул на плечи дырявый промасленный ватник, на голову — такую же липкую от смазки кепку. Пучком грязной ветоши, лежавшей в ящике, мазнул по лицу. Подождав еще немного, он взял в руки тяжелый железный сундучок, который стоял на полу, и вышел из будки.

Три сотрудника транспортной милиции, двое в штатском и один в форме (всех троих Таштемир знал не первый год), в ожидании прихода пассажирского поезда стояли на платформе и оживленно беседовали.

Ссутулившись и нарочито подволакивая левую ногу, Таштемир пошел к дальним путям, где стояли товарняки. Маневровый локомотив переформировывал один из составов. Звенели буфера, стучали захваты автосцепки. Динамик хриплым женским голосом выкрикивал какие-то распоряжения.

Один из оперативников взглянул на работягу, пересекавшего пути, и безразлично отвернулся. Ватник, надетый человеком в жару, нисколько его не насторожил. Кондуктора ездят по ночам, когда бывает достаточно холодно.

Таштемир подошел к наливнику, когда тепловоз стронул состав в сторону Койдалы. Ухватившись за поручень рукой, легко поднялся на тормозную площадку и… оказался лицом с молоденьким милиционером в свежей, еще не обношенной форме. Отступать было некуда.

Произнося звуки в нос, Таштемир строго сказал:

— Здесь посторонним ездить запрещено.

— Я из милиции, — объяснил парень, несколько растерявшись. — Нам можно.

— Не можно, — сказал Таштемир, все так же гундося. — Как ваша фамилия?

— Алимов. Милиционер Алимов.

— Хорошо, можете ехать, товарищ Алимов. Только встаньте в сторонку.

— Документы у вас есть? — вдруг спросил милиционер.

— А то, — сказал Таштемир и сунул руку за пазуху, где лежал пистолет.

Его уверенность успокоила милиционера, и он дружески улыбнулся:

— Ладно, я вам верю… Слыхали,