Живым не брать - Александр Александрович Щелоков

они сворачивали с площади в переулок, к вокзалу подскочила еще одна желто-голубая машина. Выскочившие из нее двое мужчин в штатском бросились к зданию автостанции.

"Лихо", — подумал Таштемир. С момента, как он сел в машину, прошло от силы десять минут.

На Бештерекской — тихой тенистой улице — Таштемир расплатился и вышел. Отсюда было недалеко до дома младшего брата отца, дяди Низама. Но для безопасности предварительно стоило выяснить, нет ли за домом слежки. Ставить под удар родственников он не имел права.

Койдала явно не благоволила к Таштемиру. Он прошел всего лишь квартал, как навстречу ему из калитки вышел старшина Джурабаев, бывший сослуживец.

— Иргашев! — воскликнул Джурабаев, и в его голосе прозвучало не удивление, а радость. — Вот уж не ожидал тебя встретить!

От неожиданности Таштемир остановился и машинально протянул руку, чтобы поздороваться. Но Джурабаев отшатнулся, мгновенно выхватил пистолет и направил его на старого приятеля.

— Руки, Иргашев! Ты арестован!

— Как это понять? — Таштемир лихорадочно соображал, как выйти из этой ситуации. — С ума ты сошел, что ли?

— Пошли в управление, там тебе все объяснят. Есть приказ министра о твоем разжаловании и аресте. Ты — изменник!

Пытаться говорить с Джурабаевым смысла не имело. Старшина всегда был тупым и старательным исполнителем приказов.

— Подними руки, — приказал Джурабаев и угрожающе шевельнул пистолетом. — Учти, о твоих подвигах я наслышан. Чуть что — буду стрелять.

— Так и поведешь меня с поднятыми руками? Не позорь перед земляками.

— Так и поведу!

Старшина все более распалялся, и глаза его наливались кровью. Для убедительности он ткнул в грудь Таштемира стволом пистолета. В тот же момент капитан резким ударом отбил руку Джурабаева влево и перехватил ее выше локтя. Грянул выстрел, и острой болью ожгло левое плечо. Не обращая на это внимания, Таштемир выбросил вперед правую ногу и нанес сильный удар. Старшина даже не вскрикнул. Потеряв сознание, он опрокинулся на спину и выронил пистолет. Подняв его, Таштемир вытащил магазин и сунул в карман. Затем для надежности и уже без особой злости пристукнул лежавшего противника рукояткой по голове и стащил его в заросший травой кювет.

Как ни странно, но выстрел никого не встревожил. Во всяком случае, ни один любопытный на улицу не выглянул.

Быстрым шагом Таштемир дошел до ближайшего переулка, свернул в него, потом вышел на параллельную улицу и вновь сменил направление, стараясь запутать возможных преследователей. Боль в плече с каждым шагом усиливалась, рукав ветровки стад мокрым от крови. Помощь врача или хотя бы медсестры ему сейчас не помешала бы…

Дойдя до десятиэтажного панельного дома, Таштемир вошел в подъезд и стал медленно подниматься по лестнице. Его начало подташнивать, кружилась голова.

На третьем этаже он увидел на стандартной деревянной двери обрадовавшую его табличку — "Т.М. Тузова, врач".

Нажав на звонок, он оперся рукой о стену, чтобы не упасть.

В прихожей послышались шаги, потом щелкнул запор, и дверь открылась. На пороге стояла женщина в пестром халате, с высокой прической, забранной белой косынкой.

— Кто вы? — спросила она, но, должно быть, заметив его белое как мел лицо, задала второй вопрос: — Что с вами?

— Сильно порезал руку… Вы мне поможете?

— Заходите, — кивнула она и посторонилась.

Они прошли в ванную комнату, и женщина принялась за дело.

— Э-э, товарищ… — протянула она, осмотрев рану. — Вы, кажется, говорили о порезе? Чем он, интересно, сделан — пистолетом или обрезом?

Таштемир жалко улыбнулся.

— Вы разбираетесь в ранах…

— Я, товарищ порезавшийся, хирург. Работаю в Скорой помощи.

— Значит, кое-что видели.

— И не такое, поверьте уж.

— Что, плохо? — спросил он упавшим голосом.

— Для такого, как вы, эта рана — царапина. Только вот крови в вас явно излишек. Вы никогда не были донором?

— Нет…

Она действовала споро и решительно. Обработала рану йодом, наложила тугую повязку и стала мыть руки.

— Я пойду? — спросил Таштемир неуверенно. — Не знаю, как вас и благодарить, кого благодарить… На табличке фамилия, а вот…

— Нет уж, подождите. Придите сначала в себя. И кровь на куртке надо застирать… А зовут меня Тамара Михайловна.

Они прошли в комнату, обставленную скромно, но чистенькую и аккуратную, как сама хозяйка.

— Кто вы такой? — Тамара Михайловна внимательно посмотрела ему в глаза.

— Вас это очень интересует? — в свою очередь, спросил он и вымученно улыбнулся.

— О всех случаях огнестрельных ранений медики обязаны сообщать в милицию. Как раз вчера и по радио, и по телевидению было повторено такое предупреждение.

— Если честно, оно касается именно меня. Я в розыске. Коли есть желание сообщить, то спешите. Только ради интереса поначалу скажите, что по поводу раны в живот к вам обратился боскинчи Кийшик Нурулла. И вы увидите — от вас отмахнутся, как от назойливой мухи. Но если вы скажете, что к вам зашел капитан милиции Иргашев с царапиной на пальце, — через пять минут тут будет пять патрульных машин.

— Вы капитан милиции?

— Да, вот мой документ, если угодно.

— А кто такой… как вы назвали? Боскинчи Кишик?

— Боскинчи Кийшик Нурулла. Это значит — бандит Косой Нурулла. Его, как и меня, ищут, но сегодня милиции он нужен меньше всего. К счастью граждан, сам Нурулла об этом пока не знает. А вот меня ловят все бывшие сослуживцы, товарищи и друзья.

Таштемир достал удостоверение и положил его на стол. Тамара Михайловна взяла документ и долго его разглядывала.

— Точно, это вы, — наконец сказала она. — Десять лет в милиции. Немало… И чем же вы насолили обществу?

Она опустилась на стул и устало положила руки на колени.

— Я совершил самое страшное, что только можно придумать. Я вышел из строя. У нас всем положено идти в ногу и туда, куда приказывают. Если творится беззаконие, в нем обязаны участвовать все. Если милиционеру говорят: этого хватай, а того — нет, он должен выполнять, хотя этот человек — честный, а тот — жулик. Все решает приказ, а не здравый смысл, не совесть, не честь.

— Неужели среди вас нет людей, которые готовы этому воспротивиться?

— Почему же нет? Есть, Тамара Михайловна, и немало. Но всех их убедили, что я преступник.

— Как это можно?

— Им показали труп. И сказали, что я убийца.

— И все поверили?

Таштемир скривил бледные губы и дотронулся до забинтованного плеча.

— Я решил: все, баста. Не буду больше покрывать беззаконие и начал борьбу. Да вот… не рассчитал силы. Меня гонят, как зверя на облаве… Да, кстати, вы знаете профессора Холматова?

— Знаю. Он консультант у нас в клинике.

— Если есть сомнения в моей