Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Воскресенье, 21 сентября.

Едва забрезжил рассвет, мы двинулись вперёд против течения. Берега были плоские, но чуть поодаль на восточном берегу виднелся поросший деревьями кряж. Мы наконец-то приближались к большому городу и около часа дня вдалеке увидели колокольни, а как только подошли поближе, разглядели белые стены и зелёные и золотые купола церкви, ярко блестевшие на солнце. Сколько церквей в Енисейске, я точно не знаю, однако лично я смог насчитать не меньше 12–13 храмов. Город же почти весь состоял из низких деревянных домов, среди которых изредка попадались большие каменные особняки.

В бинокль мы разглядели, что на пристани и по берегу очень многолюдно. Что это означало? Неужели сегодня праздник? Но почему так много народа на пристани? Ждут нас? Но откуда он узнали о времени нашего прибытия? Я подумал, что, наверное, это Востротин тайком от нас послал телеграмму — уж очень внимательно он высматривает кого-то или что-то в бинокль.

Наш маленький «Омуль» старательно продвигался вперёд, изо всех борясь с течением, которое было здесь очень сильным — три узла. Около половины третьего мы наконец подошли к барже, стоявшей на мелководье и служившей тут пристанью.

Оказалось, что встречали нас. Во главе толпы горожан нас приветствовали сам градоначальник с цепью на шее, исправник при полном параде, директор гимназии, также в форменном мундире, и прочие местные знаменитости.

Приветственные речи были произнесены по-русски и по-немецки, а потом начались взаимные представления, и всё это было очень неожиданно для нас, приехавших с севера. А потом и нам стало казаться, что мы действительно совершили великое путешествие!

Потом нас усадили в экипаж и повезли в красивый каменный особняк, или, вернее, дворец, принадлежавший невестке Востротина, вдове Анастасии Алексеевне Китмановой, которая приняла нас с истинно сибирским гостеприимством. Для нас было настоящим шоком оказаться в красиво убранных залах после нашей крошечной каюты на «Омуле».

Первый визит наш, конечно же, был на почту и телеграф, находившиеся в одном месте. Было воскресенье, и все учреждения были закрыты, но начальник сам отпер помещения и пригласил нас войти. К сожалению, телеграмм не было. Но зато отсюда можно было послать телеграмму на латинице, и я наконец-то телеграфировал домой. Вроде бы и письма для меня тоже были, но получить их не было никакой возможности, так как они находились под замком, а ключи служащий унёс домой, на другой конец города. Однако, когда начальник понял, как сильно я хочу прочитать письма, он тут же послал за ключом, а нас пригласил к себе в квартиру и представил супруге. Со второго этажа мы с балкона полюбовались на живописный вид гавани в лучах заходящего солнца.

Прошло полчаса, а посыльный всё не возвращался. Начальник вторично послал за ключом, на этот раз человек отправился в путь на велосипеде. Для меня так и осталось тайной за семью печатями, каким таким непостижимым образом можно на велосипеде проехать по шатким мосткам и топким улицам с глубокими колеями, но посыльный справился с задачей. А мы тем временем узнали, что в Красноярске меня ждёт телеграмма от инженера Вурцеля. Я попросил её переслать сюда. Теперь надо было ждать ещё и телеграмму — но лучше уж ждать всё сразу.

Наконец ключ привезли. Я получил свои письма. Дома всё было хорошо. Где-то в пути затерялось не больше двух писем, которые, я знал, были посланы. Наконец и телеграф начал отстукивать телеграмму от Вурцеля. Он сообщал, что опоздает на 4 дня и прибудет в Красноярск 29 сентября, и просил меня подождать его там, чтобы затем уже вместе отправиться на экспрессе во Владивосток, а оттуда в Приамурье. Меня это очень устраивало, поскольку в моём распоряжении оказалось 4 свободных дня. А следовательно, нам уже не имело смысла так торопиться сюда, но что сделано — то сделано. И всё к лучшему.

Мы отлично провели день и вечер в роскошном доме у нашей гостеприимной хозяйки и её прелестных дочерей. Каким истинным наслаждением было свободно разгуливать, выпрямившись во весь рост, по просторным комнатам с высокими потолками! В этом радушном доме были открыты двери для гостей с утра до самого вечера и, вероятно, всегда был накрыт для них стол. Гости приходили и уходили, когда кому захочется. Они садились за стол, пили чай или что-то ели — всё по желанию.

Енисейск расположен на западном, низменном берегу реки на ровной местности, практически безлесной, вокруг в основном луга. Город этот старый, но производит впечатление недавно построенного. По сторонам прямых и широких улиц стоят преимущественно деревянные дома. Если не принимать во внимание красивые церкви и несколько больших зданий, то город похож на многие другие большие сёла, мимо которых мы проплывали. Те же низкие четырёхугольные дома — то в один, то в два этажа, те же четырёхскатные крыши, те же окна, те же большие внутренние дворы за высокими заборами с огромными воротами посередине, те же широкие улицы. Здесь много места, земля ничего не стоит, так почему же не строиться на приличном расстоянии друг от друга и не делать широкими улицы, чтобы по ним можно было легко проехать? А вот мостовые стоят денег — потому их и нет. Ездят тут по земле, как раньше ездили по лугам, когда не было города. Поэтому в Енисейске такая же непролазная грязь и глубокие колеи, как в деревнях, вот только не так много коровьего навоза. По обеим сторонам улицы проложены пешеходные мостки, а вот в дождливую погоду ходить по ним — непростое дело, потому что в любую минуту пешехода могут облить навозной жижей с ног до головы. Поэтому тут все предпочитают ездить.

Живёт в Енисейске около 12 000 человек. С давних времён является он крупным торговым центром северных областей. Благосостояние города заметно выросло из-за близости его к золотым приискам. Железной дороги тут нет, а сообщение с миром происходит по реке — к югу до Красноярска, а к северу — до Туруханска и дальше. Движение по Енисею очень оживлённое: туда-сюда ходит много пароходов, не считая плотов и барж. Но сейчас много говорят о том, что до Енисейска протянут рельсы от Томска или Ачинска.

Издревле так повелось, что русские скупают у коренного населения пушнину, взамен которой предлагают муку, сахар, табак, чай и прочие товары. Сейчас ещё скупают рыбу, которую ловят и солят и русские, и аборигены по всей реке, вплоть до самого устья. К доходам от торговли прибавилась ещё и прибыль от добычи золота на приисках.

Обрабатывают тут и землю, хотя земледелие всё ещё не имеет в этих районах особого значения. Оно приносит весомые результаты только дальше на юге. Однако и тут очень неплохие условия для выращивания хлеба, а в особенности для разведения скота и производства молочных продуктов. У нашей хозяйки, госпожи Китмановой, было под Енисейском собственное поместье, и за столом нам подавали произведённые там масло, сливки и мёд.

Жители в таком большом городе, как Енисейск, большей частью русские или колонисты, но есть среди горожан и преступники, политические ссыльные, а также потомки тех каторжан, кто добровольно остался тут после отбытия наказания.

Влияние ссыльных в Сибири на местное население сильно преувеличивается. Я встретил во время путешествия одного иностранца, который уверял меня, что я даже не представляю, в какую варварскую и бандитскую страну приехал и в каких тяжёлых условиях ему самому приходится здесь жить. Он заявил, что оказаться тут является величайшим несчастьем. Он сам испытал это на собственной шкуре, потому что живёт тут то ли двадцать, то ли тридцать лет (не помню точно). Он живёт как в пустыне — и кругом нет ни одного порядочного человека, с которым можно отвести душу, поделиться духовными интересами, — все наперечёт преступники. Само собой, я посочувствовал ему по поводу одиночества, но возразил, что мои личные впечатления отличаются от его, поскольку мне посчастливилось встретить в Сибири много симпатичных людей. «Ну что вы! Вы же не знаете их! — возразил мой собеседник. — Все они преступники, уверяю вас».