Тиргартен - Георгий Зотов

…Он говорил медленно, растягивая слова. Мэддок любил поиграть, в отпуск обязательно ездил в казино – Лас-Вегас, Макао, Монте-Карло: всегда не под своим именем. Просаживал сотни тысяч, мог это себе позволить, и периодически выигрывал круглые суммы. Он не боялся умереть, иначе не пошёл бы в двадцать лет от роду служить в спецназ. Человек, называвший себя «боссом», никогда ему не нравился, и сейчас на кону стоит не его жизнь, а шкура самого Мэддока. Офицер знал психологию (и как вести себя в плену) и понимал: сейчас нужно говорить только одну правду. Пусть не верят. Пусть откровенно сомневаются. Но тем самым он заходит с тузов. Ввести врага в шоковое состояние, заставить задуматься, запаниковать, опустить руки, понять – ты столкнулся с чем-то доселе неизведанным… Разве это не прекрасно? Он ещё получит удовольствие.

Если, разумеется, взрывчатка раньше не сработает.

А она может сдетонировать в любой момент. Руки связаны, освободиться не получится. Надо убедить обоих – пусть он и не на их стороне, но, по крайней мере, не враг. Вот уже русский не бьёт его, а вопросительно смотрит на немца. Сомнения посеяны.

– Я читал Герберта Уэллса, – неуверенно сообщил Комаровский. – Но… неужели такие вещи возможны? Хорошо, допустим, в будущем изобрели способ перемещаться во времени… И для чего они это используют? Запускают сюда душевнобольных убийц, отрезающих головы девушкам и гоняющим их по лесам в платьях из мультфильмов?

– Боже… так вот откуда Золушка! – Лютвиц потёр руки в горячечно-нервном возбуждении. – А я-то голову себе сломал. Маньяки – на удивление точный и техничный народ. Они строго соблюдают придуманные ими условия. Дисней следовал своей традиции, обязательно переодевал жертв перед охотой. Но некоторые мультфильмы ЕЩЁ НЕ ВЫШЛИ. Они должны появиться в будущем – включая «Золушку». Чем кукольные девочки ему запали в душу? Похоже, сложности в детстве. Касаемо перемещений во времени – знаешь, я сейчас готов поверить во что угодно. В организации «Аненербе»[70] ещё год назад всерьёз рассматривали возможность отправить экспедицию в Тибет, согласно древним арийским легендам, там находится ось Земли. Её хотели раскрутить в обратную сторону – чтобы вернуться в сорок второй год и избежать поражения под Сталинградом. Согласен, меня тоже смущает нелогичность. Машина времени – грандиозный технологический прорыв, я представлял себе продукт работы мозга тысяч самых лучший учёных. И её применяют для резни в Тиргартене?! Также мне любопытно, откуда броня у Рауффа. Это ведь твоя работа, джентльмен?

Комаровский кивнул. Оба воззрились на Мэддока.

– Мы стараемся максимально обезопасить наше пребывание в другом времени, – признался англичанин. – Вот почему я первым делом нашёл Рауффа, дал ему бронежилет и сделал три укола сильнодействующего наркотика, способного на сутки обеспечить оберштурмфюреру отсутствие усталости. Показал удостоверение, внушил: уничтожить большевистских агентов – это личное задание рейхсляйтера Бормана. И всё. Он так хотел вас убить, Лютвиц, что не стал больше ничего спрашивать – в этом прелесть работы на конкретной неделе штурма Берлина. К сожалению, у Рауффа не получилось, а больше привлечь некого, город отсчитывает последние часы. Пришлось заняться самому, и тоже неудачно. Развёл бы руками, да не выйдет, они связаны у меня за спиной… Вольф.

Лютвиц вежливо улыбнулся в ответ.

– Мне всё ещё интересно – откуда ты знаешь моё имя?

– Я предлагаю для начала обезвредить бомбы, – ехидно заметил англичанин. – И готов объяснить, как правильно это сделать. А затем мы всё обсудим. Вы не возражаете?

…С полным спокойствием он окончательно уяснил – как ему поступать дальше.

…Оборона треснула. Её больше не существует, Берлин защищают разрозненные группировки фанатиков. На моих глазах сапёры попытались взорвать мост Мольтке, но русские танки помешали им это сделать – смели огнём из пушек. Взрывы не прекращаются ни на минуту, офицеры в истерике: конечно, при постоянной канонаде нервы не выдержат. Всюду трупы, оторванные руки, ноги – колёса уцелевших автомобилей застревают в телах мёртвых солдат. Баррикады в метро уничтожены, я слышу визг беженцев о большевистских «тридцатьчетвёрках» в туннелях: выдумка, скорее всего, но сейчас верят всему. Эсэсовцы массово проверяют подвалы – не прячутся ли там военные вермахта, желающие дождаться капитуляции и сдаться русским? Целые отряды оставили позиции и рвутся к Эльбе, питая призрачную надежду сложить оружие у ног американцев, а не ехать в сталинскую Сибирь. Ни одного целого дома, всюду слышится: «Спасайся, иваны идут!» Я уже знаю – в занятых районах красные развернули полевые кухни и кормят голодных горожан. Сюсюкаются непонятно зачем. Наиболее предусмотрительные берлинцы сожгли портреты Гитлера и уничтожили фотографии родственников в военной форме. А есть и такие, что подходят к большевикам и отводят к укрытиям, где спрятались трясущиеся от страха фольксштурмовцы. Немцы законопослушны. Ещё недавно они точно так же выдавали гестапо евреев и дезертиров. Два эсэсовца из дивизии «Нордланд» (судя по выговору, датчане) закрепляют на расплавленном асфальте армейский миномёт. Придурки. Едва они успеют выстрелить вслепую, их «ответкой» накроет русский снаряд. И не один.

Я абсолютно равнодушен к судьбе Берлина.

Мне же известно – сопротивление бесполезно. Завтра фюрер женится на своей давней любовнице Еве Браун, а послезавтра совершит самоубийство, выстрелив себе в висок и одновременно раздробив зубами ампулу с цианидом. Его труп вытащат во двор рейхсканцелярии, обольют бензином и подожгут. Геббельс, как официальный преемник, пробудет главой рейха ровно один день: до 1 мая 1945 года. Затем жена нового рейхсканцлера Магда Геббельс вольёт из флакончика яд в губы шестерых своих детей, а позднее Йозеф с супругой убьют себя. На следующее утро гарнизон Берлина, держащий в своих руках лишь правительственный квартал и парк Тиргартен, капитулирует. Офицеры СС, сейчас вешающие всех, кто заикнётся о белом флаге, без колебаний поднимут руки перед ненавистным врагом. Правда, к тому времени меня уже здесь не будет. Я заберу коллекцию и уеду. Нужен главный экземпляр, за ним-то я и направляюсь. Последняя голова, последняя охота, последнее платье. Честное слово, я вполне мог бы ставить высокобюджетные проекты в столичном театре или даже в кино.

Вам, само собой, не терпится узнать, отчего я наряжаю особей?

Нет, это не следствие ужасных отношений с родителями или их издевательств. У меня была прекрасная любящая семья. Поменьше смотрите голливудские блокбастеры. Но уже в нежном возрасте я испытывал тёплое и мокрое волнение, глядя диснеевские мультфильмы, а лет в тринадцать наконец понял, что это означает. Меня прежде возбуждали до семяизвержения самые ранние творения Диснея – и Белоснежка, и Золушка, и Спящая красавица, и Голубая Фея. Теперь я упиваюсь поздними – Русалочка, Жасмин в голубых шароварах, индианка Покахонтас, китаянка Мулан, Эльза из «Холодного сердца»… Втайне от папы с мамой я собрал в шкафу первый набор кукол диснеевской анимации – ровно восемь штук. С тех пор восемь – мой талисман, моё счастливое число. С двадцати лет я платил девушкам из своих карманных денег, чтобы те переодевались в сказочных героинь, но… мне уже было недостаточно спать с ними, обладать их телом, представляя, что трахаешь ту самую Золушку с экрана. До дрожи хотелось сломать куклу – оторвать ей руки, ноги, голову и разбросать по углам комнаты, выпотрошить, превратить пластмассу в крошево. Вскоре я уже мастурбировал ночами, представляя, как буду терзать плоть дичи в сказочном одеянии, а затем перережу ей глотку, упившись свежей кровью. Однако мой нынешний серьёзный профиль ещё не сформировался, это были липкие мальчишечьи мечты. Дошкольником я видел, как на дедушкиной ферме режут свиней: уже тогда мне безумно мечталось влить в себя горячей жидкости из жил только что умерщвлённого животного. Но как дать себе волю, как расслабиться, если ты живёшь в законопослушном грёбаном современном обществе? Кругом проклятые видеокамеры, веб-трансляции, каждая собака на углу целится в тебя смартфоном. Ты и комара-то не убьёшь, чтобы это не попало на видео. А я, извините меня, известная персона. Безусловно, можно похитить нужную особь, поехать с ней в лес (в Европе отличная природа), тихо отрезать голову и увезти трофей в багажнике навстречу восходящему солнцу. Но слишком много людей будут знать о твоих привычках, каждому придётся платить за молчание, и это существенный риск: кто-то ведь обязательно проговорится. У меня начались нервные срывы, по настоянию врача я принимал лекарства… и неизвестно, чем бы это закончилось. Каждой ночью мне снились восхитительные сладкие убийства. Грязь, слёзы, кровь. Необычно – и возбуждающе…