Нет дьявола во мне - Ольга Володарская

– Да, должны были поверить!

– Этой шарлатанке? Профессиональной лгунье? Да у нее мужиков было… Сама рассказывала… А забеременела от меня, проблемного? После единственного секса?

– То есть вы так не хотели верить в то, что ваш грех имеет последствия, что Господь перестал вам видеться всемогущим, – назвал вещи своими именами Марко. – Да это вероотступничество.

Иван как-то сжался сразу. Видно, Марко по больному ударил. И, боясь, как бы аббат не уполз обратно в свой панцирь, немного сместил акцент беседы:

– Что хотела от вас эта женщина? Признания ребенка?

– Да. Не обязательно официального. Просто хотела, чтоб я считал его сыном, называл его сыном, относился к нему как к сыну. В общем стал для мальчика настоящим отцом. Но как я мог? Я монах. Я отрекся от мирского. И согласиться на предложение Лав, все равно что усесться на два стула.

– И вы выбрали святой престол, если так можно выразиться.

– Да. Хотя не без колебаний. Но как знак свыше – предложение стать аббатом в «Черном кресте». Я воспринял его как символ Божьего прощения и переехал сюда.

– Но Лавиния вас нашла.

– Да. И передала через Даниеля послание для меня. Назначила встречу. Я явился к ней. Лавиния продолжала настаивать на своем. Признай сына, говорила она, сделай, как я прошу. Я хочу, чтоб у моего Иакова был отец. Представляете, как символично она назвала мальчика, сама того не ведая. Следующий по пятам…

– Вы отказались поступить так, как она хотела и?.. Я не понимаю… Она что, бросила ребенка умирать, раз он вам не нужен?

– Я предполагаю, да.

– Она психически нормальная?

– Разве есть такие среди тех, кто называет себя экстрасенсами? У них у всех явные отклонения. А Лавиния еще и цыганка. А это очень горячие люди. Эмоции через край. Вы видели когда-нибудь двух ругающихся цыган?

– Чего я только не видел! – вздохнул Марко. – В том числе и это…

– Они же сразу драться начинают. И женщины и мужчины. Сколько их погибло в таких потасовках. Калечат друг друга, убивают, а потом все вместе помогают тем, кого сделали инвалидами и сиротами.

Все это к делу не относилось, и Марко не дал аббату углубиться в тему.

– Что было дальше с мальчиком, я знаю. Теперь скажите, когда Лавиния дала о себе знать вновь?

– Неделю назад. И снова через Даниеля. Не знаю, почему она именно его выбрала «почтальоном». Возможно, первый раз случайно, а второй уже по привычке.

– Она передала записку?

– На сей раз нет. На словах передала, что будет ждать меня там же, где и в прошлый раз, и назначила время.

– И что же вы?

– Я не пошел.

– Струсили?

– При чем тут это?..

– Я знаю, объясните тогда, почему не пошли?

– А смысл? Мне не хотелось встречаться с этой женщиной. Она бросила своего ребенка. Я помог ему и до сих пор это делаю… О чем нам говорить?

Марко оставил при себе свои мысли. Хотя его так и подмывало их озвучить.

Тут заскрежетала дверь. Вроде бы вчера открывалась мягко, а сегодня скрипит пружинами. Из-за нее Душан показался. Опять он…

Марко старик виделся эдаким домовым «Черного креста». Только живым. Настоящим.

Дед, покойник, в домовых верил. Считал, что в их жилище такой имеется. Называл его Бубукой. Потому что ночами слышал «бу-бу-бу». Марко уверял дедушку, что это ветер гуляет. Проникает в щели чердака. Но даже когда он щели заделал, дед не перестал улавливать звук. И ставить блюдца с молоком в углах. Для Бубуки. Он очень боялся, что тот покинет дом. Потому что домовой он пусть брюзгливый, хулиганистый, вредный, порою даже мстительный старикан, если это определение применительно к вымышленному существу, а все равно без него хуже, чем с ним. Потому что домовой оберегает жилье. Причем появляется этот дух-заботник не всегда сразу после постройки здания. Тут как повезет. В некоторых жилищах домовой заводится позже… а бывает так, что и никогда…

Увы, увы.

Для Марко Душан был тем домовым, или монастырским, что появился не сразу, но стал неотъемлемой частью «Черного креста». Трудно было представить, что когда-то монастырь существовал без него. А кто же звонил в колокола? Другой человек? Не старый, горбатый, страшный, ворчливый? Еще и забывчивый в последнее время! Кто-то считал, что старик впал в маразм, но Марко казалось, он просто не считает нужным держать в памяти то, что второстепенно. Для него все – это колокола. А вернее, звуки, что они издают. Никто, кроме Душана, не сможет заставить их то петь, то стонать, то смеяться, то плакать…

Одушевлять неодушевленное!

– Идите, там вас хотят! – обратился Душан к аббату. Он был раздражен.

– Кто?

– Откуда я знаю? Люди какие-то… – Звонарь ворчал. Но голос у него был довольно молодой. Как говорил Марко дед, Душан когда-то был солистом в хоре. И просто божественно пел. – Вы секретаря зачем уволили?

– Я справлюсь без него, а деньги, что мы экономим на зарплате, отдадим бедным.

– Так идите и справляйтесь! – Душан указал в открытую дверь. – А я просто шел мимо, и дела мне нет до этих людей… Как и до вашей экономии!

И поковылял прочь, бормоча себе что-то под нос. Иван тоже что-то произнес едва слышно. Марко не понял что, а вот Душан – да.

– Сам дурак! – крикнул он. – Пусть и не такой старый!

Иван сконфузился. Видимо, он обозвал Душана старым дураком.

– А притворяется глухим, – пробормотал он.

– Просто у него слух иначе работает. Знавал я человека, сорок лет проработавшего с отбойным молотком. Он на грохот не реагировал, зато слышал, как тараканы шуршали лапками.

– Это ваш дед, да? Он в монастыре строительными работами занимался чуть ли не полвека.

– Да. Сначала официально, числился здесь наемным работников, зарплату получал, а когда на пенсию ушел, просто по привычке.

– Или по душе?

– Или по душе, – не стал спорить Марко.

– Вы извините, меня там кто-то ждет…

– Да, и мне пора.

И они вместе покинули дворик. Вроде бы мирно. Но Марко не мог отделаться от чувства неприятия. Иван не просто перестал ему нравиться, он вызывал даже легкое омерзение. Впрочем, аббату шериф тоже поперек горла стоял. Но этому было объяснение. Он боялся. Но как будто не только Марко…

Она пришла на ИХ место. Походила возле кучи камней, обнесенной желтой лентой. Постояла у обрыва, глядя на солнце, тяжело опускающееся к горизонту. Забралась в грот, уселась на «стул», поставив на «стол» бутылку ликера, купленного по пути в церковной лавке. Да еще свечу.

Марианне хотелось побыть одной. А дома Елизавета. И соседка Агнес, зашедшая сообщить о том, что кто-то подпалил дерево желаний, да приглашенная сестрой Николаса за стол. К огромному удивлению Мари, та не отказалась. Села, выпила вина и завела разговор о чем-то интересном им обеим. О чем, Марианна не вникала. Она сказала, что ей нужно по делам, и покинула дом.