Бешеный мир - Роман Глушков

«Вепрь» дважды шарахнул по дощатой межкомнатной перегородке – не слишком толстой и потому проницаемой для пуль и картечи. Проницаемой как в одну, так и в другую сторону. Поэтому Ананас выстрелил и тут же отскочил за стенной выступ, пока в него не прилетела ответная очередь. Которая могла и не прилететь, если он, пальнув наобум, угадал, где засел враг, и попал в него.

Если и попал, то не смертельно. По крайней мере, враг еще был способен перемещаться и вести огонь. Панкрат вывел его из замешательства, и он сделал наиболее разумный выбор – бросился обратно к пролому, отстреливаясь на бегу очередями.

Я мог бы подстрелить спецназовца за миг до того, как он спрыгнул на второй этаж, но тоже не стал лезть под пули. Дождавшись, когда враг скроется с глаз, я вошел в комнату, всадил на всякий случай пулю в лоб валяющемуся у окна врагу и, держа револьвер наготове, осторожно приблизился к бреши.

– Ну что там, Иваныч? – поинтересовался возникший на пороге комнаты Панкрат.

– Как у нас дела, Равиндер? – переадресовал я его вопрос, выкрикнув тот прямо в брешь.

Со второго этажа не донеслось выстрелов, а, значит, беглец ушел от нас совсем недалеко – насколько ему это позволил подкарауливший его внизу сикх. Который сбежал по лестнице и очутился там прежде, чем мы спугнули врага, загнав его обратно в брешь.

Пенджабец показался мне на глаза, держа в руке окровавленный талвар. В принципе, ему было уже необязательно отвечать на мой вопрос, поэтому он всего лишь утвердительно кивнул. И снова скрылся с моих глаз, отправившись, видимо, обыскивать и разоружать свою жертву.

– Полный порядок! – оповестил я вопросительно взирающего на меня Ананаса.

– Надолго ли? – пробурчал он, закуривая очередную сигарету. – Чует моя печенка, Иваныч, что сегодня мы с тобой разворошили большое осиное гнездо. И что эти твари теперь не успокоятся, пока не зажалят всех нас до смерти.

– И у тебя есть мысль, как нам с ними помириться?

– Есть, ясен пень! Зуб даю, они нас простят, если мы возьмем и застрелимся прямо здесь и сейчас, – мрачно пошутил напарник.

– Это завсегда успеется, – проворчал я, будучи не в восторге от такой перспективы. – Не знаю, как ты, а я перед вышибанием себе мозгов был бы не прочь кое с кем поболтать. Должен же, в конце концов, хоть кто-то объяснить нам, во что мы вляпались.

– Ежели ты имеешь в виду ублюдка с тремя дырками, который валяется во дворе, то я сомневаюсь, что он будет для нас полезен, – усомнился Ананас. – Это же солдат, а таким, как он, много знать не положено. Таким обычно тычут пальцем, в кого им стрелять, и вся недолга. А они и рады выслужиться перед всякой сволочью, не задавая лишних вопросов.

– А мне от него многого и не надо, – заметил я. – Как говорится, с паршивого врага хоть горсть патронов… Пускай расскажет хотя бы то, что ему известно, ведь мы, в отличие от него, не знаем вообще ничего…

Драпать из Муравьиного пришлось быстро. Надо было сделать это, прежде чем экипаж вертолета поймет, что у группы на земле возникли проблемы, и снова поднимет свою машину в воздух. А поймет он это после того, как спецназовцы в очередной раз не выйдут на связь. Конечно, мы могли бы попробовать выдать себя за них, воспользовавшись трофейной рацией, вот только нам были неизвестны их позывные и опознавательные коды. И выпытывать их у пленника являлось бесполезно. Наверняка он назовет нам ложные, озвучив которые в эфир, мы сами предупредим таким образом пилотов об опасности.

Второй лежавший за домом головорез, как выяснилось, был мертв. Его прикончил вонзившийся ему в затылок, гранатный осколок. Прятать его тело нам было некогда. Да и незачем – все равно, вертолетчики быстро определят, какое здание штурмовал спецназ. В общем, собрав с вражеских тел одни лишь боеприпасы, мы раздели пленника до нижнего белья – на случай, если в его форме или амуниции имелся жучок, – наскоро перевязали ему раны и рванули прочь из хутора. Разумеется – на север, в противоположном направлении от места посадки вертолета.

Пленник потерял достаточно крови и мог в любой момент лишиться сознания. Поэтому мы не стали ждать, когда Равиндер довезет нас до какого-нибудь укрытия и взялись допрашивать спецназовца прямо на ходу. Пытки при допросе не понадобились. Человек с раздробленным коленом и ступней, а также простреленным плечом, испытал достаточно боли, чтобы напрашиваться на новую. Хотя совсем без насилия таки не обошлось. Но оно было нужно лишь затем чтобы приводить раненого в чувство и не дать ему утратить ясность мысли.

Трудно представить, чтобы в таком состоянии человек смог бы плести складные небылицы. Поэтому я счел, что пленник нам не врал. Знал он, как и предсказывал Ананас, совсем немного. Но и этой информации хватило, чтобы пополнить нашу скудную базу данных о «черных», состоящую пока из одних теорий и догадок.

«Черные колонны»…

Само собой разумеется, что те, кто разъезжал в них по миру, сами себя так не называли. Все эти люди работали на некий фонд «Гегемония» и принадлежали как правило к одному из его многочисленных филиалов. Каждый из которых имел собственную иерархию и структуру и был разбит на несколько закрытых отделов. Чьи работники исполняли лишь свои ограниченные функции и не были посвящены в то, чем занимаются их коллеги из других подразделений.

Наш пленник, которого звали Олегом Кукушкиным, был завербован «Гегемонией» в Нижнем Новгороде, проходил подготовку в тренировочном лагере неподалеку от подмосковной Балашихи, после чего был направлен на службу в Арзамас. В обязанности Кукушкина и его сослуживцев входили охрана людей и грузов, эвакуация сотрудников фонда из районов повышенной опасности, зачистка местности и зданий и прочие действия, характерные для силовых подразделений. Короче говоря, Олег сотоварищи делали все то, что им приказывало командование. И были уверены, что служат великой и благородной цели, ведь организация, чьи интересы они защищали, вела борьбу с охватившей Землю пандемией.

Кем были и чем занимались те сотрудники «Гегемонии», которых ее спецназ охранял, сопровождал и эвакуировал? Кукушкину это было знать не положено, но на ученых они не походили. По крайней мере, Олег ни разу не видел, чтобы они разворачивали полевые лаборатории и вели какие-нибудь исследования. Да, у них имелось при себе оборудование, но для чего оно было нужно, охранники не догадывались. Были лишь в курсе, что вся эта техника очень ценная, и что ее также следовало оберегать. Бывали случаи, когда ради ее спасения сотрудники фонда даже жертвовали своими жизнями. А если спасти ее не представлялось возможным, она уничтожалась с помощью гранат и взрывчатки.

Сунутое Кукушкину под нос устройство, которое мы забрали у мертвого Ходока, тоже являлось ценным. В чем Олег нас клятвенно заверил, поскольку видел такие штуковины в действии. Я тогда угадал: это действительно был сканер. Только искал он не металлические предметы и не электронику, а оборудование «Гегемонии». То, которое странные «исследователи» фонда размещали, бывало, в укромных местах на определенный срок, а потом снимали и увозили его обратно на базу. Обычно оно хорошо маскировалось. Но не стоило исключать, что его могли обнаружить и прибрать к рукам какие-нибудь проходимцы. Для того, чтобы потом их найти, и были придуманы эти компактные сканеры.