Пандемоний - Дэрил Грегори

Каким-то чудом Мариэтта О'Коннел сумела-таки доставить нас в больницу на принадлежащем Луизе «форде» выпуска 1992 года. Он оказался единственной машиной, способной вместить сразу всех нас.

Бертрам с Мариэттой ехали впереди, я по диагонали лежал сзади, завернутый в одеяла. Лью устроился на центральном сиденье, прислоняясь к окну. Луиза сидела рядом с ним, прижимая к его носу полотенце. Трицепсы Лью были порваны и он не мог поднять рук.

Я был в сознании, глаза открыты. Я также слышал все, что говорилось рядом со мной, однако не мог ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Впрочем, это даже к лучшему.

Больница была бедным, в духе пятидесятых годов заведением в сорока пяти минутах езды от Гармония-Лейк. Когда я поступил в приемный покой, температура моего тела составляла всего 83 градуса[3], сердце билось с частотой двадцать ударов в минуту. Дыхание замедленное, но регулярное, что крайне удивило врачей. При такой температуре тела моя нервная система давно должна была прекратить деятельность.

Штат в больнице был невелик, но знал, как бороться с гипотермией: в округе каждый год немалое число пьяных рыбаков оказывалось в ледяной воде. Мне на лицо надели маску, от которой в легкие поступал разогретый, увлажненный кислород, в руку воткнули капельницу с подогретым физраствором.

А вот с травмами Лью у местных эскулапов возникли проблемы. О'Коннел сказала им, что он прыгнул в воду, чтобы меня спасти. Хотя, честно говоря, глядя на брата, можно было подумать, что он угодил в автомобильную аварию. Кровеносные сосуды в носу и на лице лопнули, что обернулось обильным кровотечением, которое было практически невозможно остановить. Лицо распухло, глаза заплыли, превратившись в узкие щелочки. В придачу к порванным трицепсам он растянул часть спинных мышц, а правая коленная чашечка оторвалась от связок и теперь свободно ездила под кожей туда-сюда. Похоже, без хирургической операции не обойтись. Но и это еще не все. Анализы крови свидетельствовали о том, что брат перенес сердечный приступ. Лишь выброс нечеловеческой дозы адреналина спас его от неминуемой смерти.

Наконец действие маски сказалось самым благотворным образом. Меня перестала бить дрожь, температура тела постепенно повысилась. Врачи смогли вздохнуть с облегчением. К утру маска мне уже не требовалась, а ректальный термометр показывал 94,2 градуса[4].

Первым меня навестил Бертрам. Он сразу излил на меня целый поток извинений.

— Клянусь Господом Богом, Дэл, это не было частью нашего плана. Это совершенно… совершенно противоречит философии «Лиги». Мы используем лишь самое человечное, самое щадящее оружие.

— Щадящее? В тебя когда-нибудь стреляли из тазера?

— Но ведь мы не причинили тебе вреда. Для нас нет преступления страшнее, чем использование силы. Это одна из наших основных заповедей. В наши планы не входило убивать тебя.

— Ты сам, Бертрам, был частью плана.

Он не знал, что ответить на мои слова, и на какой-то миг мне сделалось его жалко. Наконец мне удалось выпроводить Бертрама — я честно признался, что устал. К каким только уловкам в общении с людьми не приходится прибегать, когда валяешься на больничной койке.

Чуть позднее в дверном проеме палаты появилась Мариэтта О'Коннел. Посмотреть на нее — классический экзорцист. Она вновь облачилась в просторную черную мантию с гигантским серебряным крестом на толстенной цепи. Распятие было около девяти дюймов в длину и представляло собой в высшей степени натуралистичное изображение крестных мук Иисуса. На мой взгляд, оно весило никак не меньше пяти фунтов.

Не знаю, как долго она стояла в дверях. Притворяться спящим больше не было смысла.

— Привет, — поздоровался я.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Мариэтта.

Не исключено, что это дежурный вопрос священника во время посещения больного. Похоже, церковный этикет существует даже для непонятно кем рукоположенных священников далеких от ортодоксии сект.

— Неплохо, — ответил я. Рот был словно набит ватой. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, я прочистил горло. — Уже почти не знобит.

На меня надели нечто вроде жилета-грелки, и теперь температура тела поднялась выше некой критической для здоровья отметки. Окоченевшие конечности мне также отогрели — медсестры навалили на меня с полдесятка одеял, натянули поверх них простыню, края которой подоткнули под матрас. В результате получился небольшой холмик, внутри которого были спрятаны мои ледышки-руки и ледышки-ноги. Я старался не шевелиться, чтобы не разрушить их творение.

— Врачи говорят, ты делаешь поразительные успехи.

— Сегодня утром я удивил сестер тем, что выпил куриный бульон. Чем не успех. — Я вымучил улыбку, хотя, признаться, не слишком убедительную, и поспешил сменить тему разговора: — Ты видела Лью?

— Только что заглянула к нему. В данный момент он находится под действием лекарств, так что ему не больно, — ответила Мариэтта и подошла к моей кровати. Я заметил, что она не знает, что делать с руками. — Он не помнит, как спасал тебя. Но это обычное дело.

Обычное для одержимых, имела она в виду.

Я вновь попытался сменить тему:

— В некотором роде это даже к лучшему. Чем меньше он знает, тем лучше для него самого. Он не станет втягивать себя в расследование.

— Какое такое расследование? — удивилась О'Коннел, хотя не похоже, что искренне.

В палате кроме нас никого не было, но тем не менее она сочла нужным разыграть небольшой спектакль.

Я не знал, что ей на это ответить. Командир Штольц и по крайней мере трое боевиков его «Лиги» мертвы — пали жертвой Шуга. Остальные — все, за исключением Бертрама — предпочли спастись бегством на вертолете. Согласен, эти ребята явились с намерением убить меня, так что в полицию они точно обращаться не станут. Тем не менее мы имеем четыре трупа. Когда в вашем городе гибнут люди, трудно делать вид, будто ничего не случилось. Должно возникнуть желание выяснить, что все-таки произошло.

Или нет. Допустим, обратятся они в полицию. И что будет дальше? Копы арестуют Тоби? Или даже убьют его? Но тогда Шуг просто переселится в кого-то другого.

Вряд ли это первый случай, когда люди бесследно исчезали в озере. И наверняка не последний.

О'Коннел внимательно следила за моим лицом и, похоже, заметила, до меня наконец дошло.

— Это ведь Гармония-Лейк, Дэл, — произнесла она.

Черт возьми, ну кто бы мог подумать!

— Тем не менее тебе придется ответить на кое-какие вопросы, — добавила она и отошла к окну. — Лью хочет знать, что с ним произошло. Мои ответы его не удовлетворили.

— Что ты сказала ему? — спросил я.