Тишина - Питер Хег

Казалось, что весь комплекс плывет в море, словно остров или очень большой корабль. Каспер именно так и представлял себе здание, которое мог бы построить бывший офицер флота. Если бы неожиданно заполучил четыреста миллионов.

Нижние этажи были погружены во тьму, лишь в некоторых окнах на верхних этажах горел свет. Каспер взялся за ручку двери, она была заперта. Они обошли здание. Со стороны воды были поставлены строительные леса, но они доходили лишь до третьего этажа. Других дверей не было, все окна были закрыты.

Каспер пошел на звук ветра в проводах. Забрался на леса. На последней доске стоял ящик, прикрытый брезентом, он снял брезент. Это была ПРП — подвесная рабочая платформа для мытья окон, маленькая открытая кабина, словно кресло на подъемнике, она скользила по фасаду на двух резиновых колесиках. На крыше, должно быть, находилась автоматическая лебедка. На платформе стояло ведро, швабра с губкой и два скребка. На приборной доске было четыре кнопки.

Поднимаясь по лесам, Франц был похож на рыдающую обезьяну. Вслед за Каспером он забрался на платформу. Каспер нажал кнопку «пуск». Платформа поплыла вверх.

В свете приборной доски Каспер изучил план здания. В конференц-залах горел свет, слабо светились окна того помещения, которое было помечено как «библиотека», свет горел также на верхнем этаже, еще до башни, там, где, согласно плану, находились кабинеты руководства.

Платформа покачивалась на ветру. Лицо Франца белело в темноте. Каспер остановил платформу под первым рядом освещенных окон. Голос, принадлежавший известной ему женщине, произнес: «Нам ничего не предложили в Брёнсхое».

Окно было приоткрыто, Касперу казалось, что он слышит от десяти до двенадцати человек в комнате, но заглянуть внутрь он не решался.

— Изогипса тридцать семь проходит через Брёнсхой, — сказал голос, — даже в канализации сухо. Никаких участков из государственного земельного кадастра не будет выставлено на продажу, государство само обеспечивает страховку.

Это была та блондинка, которая привозила к нему Клару-Марию. Кто-то задал ей какой-то вопрос.

— Семь тысяч участков, — сказала она. — Распределенные между двадцатью двумя компаниями. Через две недели закроют порт. Закроют плотину Аведёре. И начнут откачивать воду. Очень осторожно. Чтобы не произошло повреждений из-за оседания почвы. Им пришлось залить водой полторы тысячи домов. Чтобы они не разрушились. Или не уплыли.

У нее был звучный, как у Ирене Папас, голос. Но было слышно, что на нее оказывают давление.

— Какие гарантии?

Каспер не услышал ее ответа. Но он был уклончивым.

— Все мы видели зону сдвига, — произнес мужской голос. — Во время проведения таксации. Как это можно объяснить?

— Особенностями структуры известняка.

— Мы посмотрели документы из «Пилона 5». И из Кадастровой палаты. Под Копенгагеном находятся мягкие осадочные породы. Вполне возможно, что есть зона от двадцати до пятидесяти метров.

— Наши геологи изучали этот вопрос. Копенгагенский известняк имеет другую зернистость в отличие от обычного песчаного известняка. Это вполне может служить объяснением столь ровного сдвига. Относительно белого мелового слоя под ним.

— Нам надо вернуться к Копенгагену. Эксперты пока не пришли к выводу, могут ли быть активны зоны разлома. В проливе Эресунн в девяностые годы были толчки. Возможно, они были сильнее, чем считалось раньше. Существует зона разлома в Швеции, под Барсебэком. Более заметные движения, чем прежде предполагалось, — в тех известняковых зонах, которые разрезают базисную линию на Амагере. Разница уровней береговых валов на острове Сальтхольм указывает на то, что толчки были сильнее, чем предполагали раньше. Проблема в том, что наша геологическая память коротка. О землетрясении, произошедшем всего тысячу лет назад, могло не сохраниться никаких письменных свидетельств.

Стало тихо. Она их не убедила. Что бы она там ни хотела сказать.

— Мы можем многое, — сказала она. — Но мы не можем заказать землетрясение.

— И если бы даже смогли, — сказал мужской голос. — Если бы это каким-то образом было сделано. А потом было бы обнаружено. Мы бы получили пожизненные приговоры.

Каспер коснулся кнопок, платформа скользнула вверх. Он считал ряды черных окон. Земля под ними потемнела, потом исчезла из виду. Перед ними был свет.

В комнате была зажжена только одна настольная лампа. Лоне Борфельдт сидела на стуле, ее муж сидел прислонившись к батарее, они смотрели прямо перед собой, в сторону окна, как два человека в кинотеатре. У обоих на нижней части лица были повязки. Мужчина претерпел удивительные изменения. Лицо его стало длинным, длиннее, чем обычное человеческое, он смеялся, глядя в окно.

Аске Бродерсен стоял спиной к окну, в руках у него был небольшой ломик. Весь пол комнаты, где находилась эта троица, покрывал плотный полиэтилен. Каспер достал очки. Лицо сидящего человека не стало длинным: его рот был рассечен до ушей, удары разорвали обе жевательные мышцы, нижняя челюсть упала на шею.

Каспер почувствовал, как обмякло тело находящегося рядом с ним человека. Франц Фибер опустился на дно платформы.

Бродерсен ударил сидящего человека ломом. Он стоял в метре от окна, Каспер понимал, что даже в свои лучшие дни он бы не успел перепрыгнуть через подоконник незаметно для этого человека.

Он нажал на кнопку, платформа поползла вбок.

— Я хочу вниз, — сказал Франц.

— Молитва, продолжай молиться.

— Не могу. Не могу сконцентрироваться.

— Есть одна история о святой Лютгард, монахине цистерцианского монастыря, — надеюсь, тебя не смущает, что она была католичкой, — она никак не могла поддерживать постоянную сосредоточенность. Но ей явилась Всевышняя. И сказала: «Успокойся, это ничего, что будут промежутки, ибо я их заполню».

Кабинет был пуст. Каспер закрепил платформу и влез в окно. Потом он втянул за собой Фибера.

Из этого помещения, наверное, можно было попасть в коридор. Из него должен был быть вход в библиотеку, Каспер потянулся к дверной ручке.

Дверь распахнули ногой. Она ударила Каспера в грудь, и его отбросило назад к стене.

Коренастый человек со слуховым аппаратом вошел в комнату, в руках у него было что-то плоское, похожее на стартовый пистолет, только с длинным стволом.

Когда Каспер был маленьким, охранников набирали из самых бедных слоев общества. С тех пор как наступило всеобщее благосостояние, охрана чужих денег стала престижной профессией. Человек этот двигался плавно, словно танцор на придворном балу, но в непосредственной близости он звучал тяжело и настойчиво, с большим внутренним авторитетом.

Он остановился, широко расставив ноги, поднял оружие и приготовился противостоять отдаче. Каспер понял, почему ствол был длинным. На него был навинчен перфорированный металлический цилиндр, сквозь перфорацию было видно, что он был набит стекловатой, — это был глушитель. Каспер помнил такие с цирковых времен, их использовали при умерщвлении животных, когда надо было торопиться, например, если лошадь ударилась о край манежа и у нее оказывался открытый перелом ноги.