Девяностые приближаются - Дмитрий Валерьевич Иванов

за беспредельщики и чего они тут трутся?

— Греются они тут, вахтёрша их пускает, она вон его бабка — сразу пояснил Игорь.

— А что не скажешь родным, пусть эту саботажницу пинком на улицу выгонят?

— Говорил уже, только хуже. Её слово против моего, — мрачно сказал Игорь.

— Ну теперь ещё и моё слово вместе с твоим, — весело сказал я.

— Слышь, утырки, ещё раз сюда зайдёте, я вам все кости переломаю, и жопу порву на британский флаг, — говорю уже очухавшимся хулиганам.

— Ты чё, боксер? — орёт один самый смелый, а может и не смелый, просто он в район лестницы упал и может удрать.

— Он боксер! — сфокусировался говорливый на моем разрядном значке.

— Толян, пошли, — сказал мой новый товарищ, увидев как приоткрылась чья-то дверь.

— Куда пошли? Они тут натоптали, бычки вон, кровь на полу, пусть убирают! — возмутился я.

— Да пошёл ты! — рванул вниз тот, что был у лестницы.

— Ну, бандосы, раз друг вас бросил, будете вдвоём тут всё фигачить, — весело говорю я. Открытая дверь была Игоря, и оттуда выглядывала любопытная Лизкина мордаха.

Надежды на трудовую сознательность хулиганов у меня не было никакой, дрянь, а не люди! Пришлось самому контролировать процесс. Заодно научил их мыть полы как в армии, самолично накрошив в ведро, мыло и заставив раскидать веником пену. За время трудовой повинности два раза высовывалась голова бабушки, наверное, той, которой жаловался Игорь, но высовывалась, молча, из любопытства. Наконец пол блестел как у кота яйца, но я, привередничал, принимая работу.

— Вот тут кусок пены на стене, чего не стёр? Да рукавом вытирай! Вся блатная босота так делает! Чтобы вас тут не видел больше и друга моего стороной обходите, если челюсти жалко.

В просторной квартире с высокими потолками, нас встретила домработница с тапочками. Я всё равно разулся, не люблю ходить обутым по дому.

— Это те хулиганы, про которых ты говорил? — сверлила нас глазами сухонькая, но крепкая ещё бабулька.

Игорь кивнул.

— Они его били два раза, — радостно сдала брата дурочка Лизка.

— Представляете, идём, а они драку затеяли, курят, мусорят! — пытаюсь состроить рожу котика из мультика про Шрека, но видно получается плохо.

— Значит, обманула меня Тимофеевна, а ведь столько лет дружим! И в глаза говорит, мол, в туалет отошла, они и проскочили, наверное, — расстроилась бабушка.

— Позвольте представиться! Знакомый ваших внуков, Анатолий…

— Штыба! — закончила за меня бабушка. — Что я газет не читаю? А я Вероника Петровна.

— Все уже меня знают, — огорчился я вслух.

— Это я его нашла в кулинарии! — звонко крикнула Лиза. — Идём со мной, я тебе покажу рисунки.

— Ты халат-то застегни! — прикрикнула на неё Вероника Петровна. — А то покажешь, больше чем планировала. И чай потом пить!

Глава 32

Смотрю рисунки, и мне нравится. Видно нехилое мастерство художника, особенно ей удаются птицы. Вот снегирь как живой, вот попугайчик, явно списанный с натуры, ибо в квартире точно такой же в клетке сидит и настороженно смотрит на меня. Я при входе показал ему кулак, чтобы не думал ничего комментировать. Попугай яркий, и рисунок получился тоже ярким.

— Нравится? — заглядывает мне в глаза Лизон, всё-таки показывая лишнее в разрезе халата.

А может и не лишнее, а так планировала. Женщины — «коварство» им имя, и мужика могут попытаться окрутить только из любопытства, без практического интереса.

— Попугай как живой! И сиськи у тебя — во! — показываю большой палец я.

— Фу, дурак какой, — счастливо смеется Лиза, и тут же испуганно прикрывает ротик.

«Бабушку боится, наверное», — решаю про себя я.

А нет, не бабушку!

— Лизка — дур-р-ра-а-а! — среагировала нахальная птица на знакомое слово.

— Лизон — дурында! — не унимается пернатый, и тут же снимает с себя всю ответственность за хамство: — Попка — дурак!

Мол, что с дурака взять? Показываю ещё раз попугаю кулак уже ближе и говорю:

— Клюв захлопни!

Озадаченный птиц замолкает, а я рассматриваю рисунки дальше.

— У тебя талант, Лиза, задари рисунок с подписью? — говорю ей.

— Художки семь лет, да не пригодилось, — радуется похвале девушка, опять став симпатичной. — Что бы тебе дать?

С трудом затыкаю рот поручику Ржевскому внутри меня, глядя на россыпь рисунков.

— Вот этот подпиши, если не жалко, — тыкаю наугад, и попадаю на батальную сцену, где женщина с винтовкой прицеливается вдаль. — Или вот! Автопортрет.

— Отдай, это тут не должно быть, — пытается забрать у меня рисунок с обнажёнкой.

На рисунке сама Лиза перед зеркалом по пояс голая, грудь топорщится в разные стороны, секси — аж зубы сводит. Что понравилось, грудь на рисунке в размерах совпадает с реальной. Хотя, а если Ленка та же увидит? Да что я о ней думаю?

— Подпиши эти два, — прошу я, всё-таки выбрав ещё и рисунок на военную тематику.

Снайперша как живая на рисунке и так похожа на бабулю.

— На бабушку мою похожа, — говорю я.

— Я с фотографии рисовала, — сейчас покажу, — Лизон убегает, а в комнату заходит Игорь.

— Чендж делать будем? — задаёт он риторический вопрос.

— Толя-я-я! — слышу я голос его сестры откуда-то издалека, квартира-то огромная.

Иду искать и нахожу Лизку вместе с бабушкой, сидящими у альбома.

— Это Украинский фронт, сорок четвертый, я тогда приезжала вместе с военкором «Правды» на передовую, — вспоминает бабушка военную молодость.

— Украинский, это там украинцы воевали? — спрашивает талантливая, но малограмотная девушка.

Всё втроём фыркаем, а я добавляю:

— Ага, а на Степной фронт одних степняков брали.

А ничего смешного, в будущем в подобную чушь охотно будут верить не только обыватели, но и министры некоторых стран. Становится обидно за страну, и я даже начал прикидывать, как бы грохнуть Горбачёва, пока он не генсек, но потом одумался. Не в Горбачеве дело, за СССР никто толком и не вступился, если не считать бестолкового путча. И чё я один сделаю? Пусть и весь в белом и на коне?

— Твоя бабушка там воевала? — спрашивает меня бывшая военная фоткорша, как выяснилось.

— Не скажу сразу, просто домой рисунок отправлю, — пытаюсь и сам это понять я. — Лиза, как ты рисуешь хорошо, рисунок как фото один в один.

— Это я не рисую, а перерисовываю, рисовать мне тоже нравится, но сейчас учёба много время занимает.

— И танцы! — хором добавляют Игорь и её бабушка.

— Я тоже танцую, — скромно хвастаюсь я.

— Ха! Я профи! Я тебя перетанцую! — хвастает Лиза.

— Батл? — забывшись, предлагаю я соревнование незнакомым словом.

— Битва? — пытается сообразить Лизка. — А давай!

Она ставит музыку, а мы с Игорем оттаскиваем стол из центра комнаты. Лизка занимается русскими народными