Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

Кроме того, в Якутии ему следовало создать отряды местных национальных сил, постепенно очищающих всю республику от красных и провозглашавших независимую территорию под протекторатом Японии. А в Прибайкалье – вобрать в состав армии отряды бурятов и монголов, с помощью которых ему позволялось создание Великой Даурии.

Этот план очень нравился барону Сухантону, в свое время одному из адъютантов императора Николая II. Он даже не прочь был стать правителем «независимой Якутии», которая бы со временем основала костяк Сибирской России, или возглавить её правительство. Причем тогдашний командующий Квантунской армией, генерал Тачибана, тоже был настроен решительно[45]. В Гражданскую он командовал японской группировкой войск в Сибири, неплохо знал Приамурье, а главное, стремился взять реванш у красных. Семёнов не сомневался, что именно этот генерал станет имперским наместником в Сибири, поэтому постарался наладить с ним самые тесные отношения.

Со временем его сторонником стал и начальник штаба Квантунской армии – полковник Итагаки, дружба с которым открывала атаману двери в офицерское общество японцев «Сакура-кай»[46]. Кстати, благодаря Итагаки атаману удалось познакомиться и с военным министром располагавшегося в Нанкине правительства Чанкайши, заместителем этого правителя Хо Иншином, который тоже обещал помочь, как минимум, десятью тысячами штыков. Хотя его германские советники были решительно против этого, поскольку участие в данной операции, даже в качестве советников, могло осложнить отношения между Красной Россией и Германией.

То есть атаман Семёнов делал все возможное, чтобы план «Оцу» хоть в какой-то степени начал осуществляться, но, увы!..

– Штаб Квантунской армии не может начать наступление, пока не будет получен приказ, – вновь перехватил инициативу Куроки.

– Но этого приказа, судя по всему, так и не поступит. А война с германцем вот-вот закончится, в соболях-алмазах, – ожесточился Семёнов. Коль уж эти япошки решили наступить на его душевные мозоли, пусть выслушают все, что он о них думает.

– Война может закончиться еще раньше, чем вы предполагаете, может закончиться…[47], – Судзуки-Куроки оставался верным своей привычке повторяться.

– Еще бы! Ваш министр иностранных дел Сигемицу постарается. Вместо того, чтобы навалиться на Дальний Восток и, пока большая часть советских войск увязла в сражениях на Западном фронте, диктовать здесь свою волю, господин Сигемицу все пытается убедить Гитлера, что ему во что бы то ни стало следует заключить с коммунистами почетный мир.

– Да, почетный мир… – Судзуки то ли подтвердил, то ли переспросил, главком так и не понял.

– Какой офицер Русской освободительной армии способен осознать такое? И как я могу объяснять это своему воинству? Но объяснять-то все равно должен, в соболях-алмазах.

Переводчик и полковник Исимура мрачно переглянулись, но лица их продолжали оставаться непроницаемыми. «Будь на их месте русские, они бы уже выматерили меня и выставили», – растолковал смысл их мрачности генерал. Однако это его не остановило.

– Кстати, мне хорошо известно, что в Германию со специальной миссией отбыл контр-адмирал Кодзима[48], – решил «добить» их своей информированностью Семёнов. – Поэтому я не удивлюсь, узнав, что он запросил унизительного мира.

Эти сведения контрразведчикам Фротова удалось заполучить из разговора под пьяную руку двух японских генералов. А потому Семёнов не сомневался, что информация секретна и должна произвести на квантунцев должное впечатление.

– Контр-адмирал Кодзима действительно был послан в Германию для переговоров с фюрером, – признал капитан, крайне удивляясь тому, что Семёнову известно об этой акции. – Почему это вас тревожит?

– Потому что японский контр-адмирал прибыл в рейх не для того, чтобы развивать военное сотрудничество с германским флотом, а для того, чтобы предлагать себя в качестве посредника в налаживании контактов между фюрером и премьер-министром Сигемицу.

– Для этого существует посол Японии в рейхе.

– Премьер-министр не желает вмешивать посольство в эти переговоры, они должны быть неофициальными. Причем смысл их заключается в том, как я уже сказал, чтобы убедить фюрера помириться с Россией. Это сразу же превратило бы в союзника России и саму Японию, превратив русско-маньчжурскую границу в мирный тыл.

Семёнов умолк, прекрасно понимая, что сказал слишком много лишнего. Но японцы по-прежнему смотрели на него невозмутимо, ожидая, может, он добавит что-то ещё. Прошло не менее двух минут, прежде чем Судзуки вновь заговорил:

– Контр-адмирал прибыл в рейх на подводной лодке еще в прошлом году, он прибыл… Теперь вы знаете все. Более того, знаете от нас, господин Семёнов. Нам бы нее хотелось, чтобы мы когда-либо возвращались к этой теме, нам бы не хотелось…

– Вообще когда-либо, – проворчал Исимура, оставаясь крайне недовольным претензиями командующего. Как шеф разведки Квантунской армии он чувствовал себя ответственным за то, чтобы русские генералы, нашедшие приют в Маньчжурии, всегда четко знали свое место и не смели того, чего вообще, в принципе, не имели права сметь.

– В этом мире не все происходит так, как хочется императору, – миролюбиво свел на нет остроту ситуации Судзуки. – Мы же должны молиться, чтобы императору всегда хотелось того же, чего хочется Богу…

– …В соболях-алмазах! – сорвалось в поддержку этого монашеского нравоучения у Семёнова.

– Советовал бы вам прочесть статью бывшего военного министра, генерала Араки, в армейском журнале «Кайдзо». Она называется «Миссия Японии в эпоху Сёва»[49]. Перевод её на русский будет предоставлен вам адъютантом господина Исимуры.