Блуждающий костер - Ирина Андрианова

мелькнул огонек, душа потянулась к нему, ища тепла, и Женя очнулась. Она лежала, свернувшись калачиком, закутанная в пуховку и спальники; над головой плясали отблески костра. Поверхность, где они отражались, была весьма странной: это было переплетение из веток и хвои, скрепленное снегом. Женя тяжело приподнялась на локте, попробовала сесть и — сразу ударилась головой обо что-то твердое. Веточный свод встрепенулся и задрожал. Сверху посыпался снег.

— Бл…ь, тише! Не шевелись лучше, а то костер завалит, — услышала она голос Димыча.

И тут же увидела его самого. Оказывается, он был совсем рядом, сидя почти у нее на ногах. Низко склонившись, он раздувал огонь. Ни разогнуться, ни подвинуться он не мог: пространство, где они находились, было маленьким и узким, как нора. Где мы? — только успела подумать Женя, и тут же все поняла. Ель! Они забрались в снеговую яму под кроной огромной ели. Вход, который Димыч раскопал, был прикрыт изнутри его отощавшим рюкзаком. Все, что подходило для укутывания, было извлечено и намотано на Женю, а остатки — на Димыча. Неровный, вогнутый пол устилали пенки. Над костром, в дальнем конце норы — которая и вся-та была длиной метра полтора, да еще и изгибалась вокруг елового ствола — Димыч проковырял маленькое отверстие для дыма. Правда, выходил дым не очень хорошо: то ли ветер снаружи загонял его обратно, то ли Димыч сделал что-то не так, но пещерка уже наполнилась удушливым чадом. Женя, кое-как усевшись, сразу закашлялась: внизу, где она лежала, воздух был чище.

— Ты ляг лучше. А еще можешь ямку себе прокопать наружу, чтоб дышать, — просипел Димыч, занятый костром. Он осторожно подкладывал в чахлый огонь тонкие веточки, добываемые из ели прямо над головой. — Только о-очень осторожно, чтобы нас не завалило. А то и норы не будет, и негде прятаться.

Женя почувствовала жгучую благодарность Димычу. Он выкопал пещеру, уложил ее внутрь, укутал! Если бы не он, она бы, наверное, умерла от холода. Но благодарить было некогда. Надо было срочно копать воздуховод — в горле предательски першило.

— Кхе-кхе! — кашлял Димыч, не в силах больше сдерживаться.

Он еще ниже нагнулся, чтобы отдышаться, и принялся рыть вентиляцию для себя. Руковицы еще не добрались до поверхности, а из ямки уже потянуло свежим воздухом. Димыч приник к стенке, жадно всасывая его. Снеговая шуба ели, хоть и очень толстая, изнутри оказалась рыхлой. Но у этого был и недостаток: при малейшем неосторожном движении вниз падали комья снега, и нужно было поминутно отряхиваться. Димыч, невзирая на дым, склонялся над огнем, чтобы защитить его своим телом. Наконец, доступ к воздуху был отлажен. Оба выкопали удобные дырочки, каждый напротив своего рта. То и дело, надышавшись дымом, они прикладывались к ним и пили свежий мороз; потом снова поворачивались к душному и слабому, но все же теплу. Женя почувствовала успокоение: она поняла, что не умрет. Во всяком случае, не сейчас.

— А как ты ее нашел? — через некоторое время спросила она.

То ли ей показалось, то ли пещера действительно немного прогрелась. Появились силы разговаривать.

— Да как… Увидел ель. Понадеялся, что под ней пространство есть. Так часто бывает. Копнул — точно. — Димыч протягивал дрожащие руки к огню. — А ты тем временем и заснула. Я уж испугался. Думал — все, конец.

— Спасибо тебе…

— Да чего спасибо-то? Ты и сама оттаяла, как внутри очутилась. Я тебя только закутал. А костер как разгорелся, так и воздух нагрел. …Как ноги-то? Отмерзли, небось?

Женя попробовала пошевелить пальцами ног. Скованные ботинками, они не слушались.

— Не чувствую их…

— Э, плохо. Давай-ка, снимай ботинки.

Это было непросто. Женя стонала, тщетно пытаясь добраться руками до тесемок бахил. Димыч, неудобно изогнувшись, помогал ей, и параллельно прикрывал от снега огонь. Не сразу, но ноги были освобождены. Димычу в первый момент показалось, что они сделаны из дерева: такими твердыми и холодными они были на ощупь. Испугавшись, он принялся тереть их рукавицами.

— Вот так три, пока не вернется чувствительность. Ну как, лучше?

— Ой, больно!

— Это хорошо, что больно. Значит, оживают.

— А твои?

— Да что мои. Не знаю. Забыл о них.

— Давай я тебе тоже ботинки сниму.

Убедившись, что ноги ее не отвалятся от обморожения, Женя теперь могла думать и о других. Извернувшись так, чтобы не вылезти из-под теплых покровов и одновременно не своротить драгоценный костер, она подобралась к ногам Димыча и стала разувать его.

— Ох ты черт…

— Больно?

— Д-да… То есть нет, нормально.

— Давай их сюда, мне под спальники.

Они представляли собой странную объемную фигуру. Женя лежала закорючкой, сбоку у ее ног горел костер. Димыч, опираясь на одну руку, второй старался прикрыть пламя. Ноги он просунул к животу Жени, а она грела и растирала их. Дыма вроде стало меньше: после очередного падения снега он нашел себе отверстие и теперь выходил исправнее. Стало почти уютно.

— Как же хорошо, Димочка! Если бы не ты, я бы…

Димыч замычал, протестующее замахав рукой: над головой у Жени упал еще комок снега.

— Знаешь, тут так тепло! Как в шатре.

Это, конечно, было не так. Но в сравнении со страхом замерзнуть это было блаженство.

Прошло немного времени.

— А ветер-то не ослабевает, — заметил Димыч.

К нему опять вернулся холод: он стал дрожать.

— Ты залезь ко мне в спальники, и с-согреешься. — От неподвижности Женя тоже стала зябнуть.

Димыч с завистью посмотрел на нее. Как, должно быть, у нее там тепло! Но он боялся за костер, стоивший такого труда. Отблески пламени уже обозначили на своде пещеры крошечные льдинки: несмотря на холод, огонь подтапливал снег.

— Б-боюсь, как бы снег не подтаял и не обвалился. Что тогда делать будем?

— Его же ветки д-держат.

— Растает, так не удержат.

— А ты это… привяжи там какую-нибудь т-тряпку. Чтобы, если снег упадет, то на нее, а не в костер.

Димыч оглядел, а точнее, мысленно перебрал свои скудные пожитки. Все тряпичное, что могло хоть как-то греть, уже было намотано на тело (в основном женино). Однако он вспомнил. Поежившись, он дотянулся до клапана своего рюкзака, открыл его и извлек большой полиэтиленовый пакет. Привязав его уголками к веткам, он устроил над костром некое подобие балдахина, и лишь тогда стал укладываться. Сначала он хотел залезть в свой спальник, но Женя, понимая, что так они оба потеряют в тепле, предложила вдвоем втиснуться в один, а сверху закутаться другим. Довольно долго они вертелись и сопели, пытаясь исполнить этот план. Самое сложное было ликвидировать щели, которые коварно возникали то