Досье «ОДЕССА» - Фредерик Форсайт

Миллеру очень хотелось кофе, но он от него отказался, опасаясь, как бы Байер от него не протрезвел. Толстяк заплатил за ужин из туго набитого кошелька и направился к гардеробу. Была половина одиннадцатого.

– Какой прекрасный ужин, герр Байер, – пролепетал Миллер. – Большое вам спасибо.

– Зови меня просто Франц, – просипел толстяк, с трудом залезая в пальто.

– Думаю, большего из ночной жизни Штутгарт предложить не может, – размышлял Миллер, одеваясь.

– Эх, глупыш! Ты еще ничего не видел. У нас классный город. Полдюжины хороших кабаре. Хочешь туда прокатиться?

– Вы намекаете, что у вас тут и стриптиз есть? – спросил Миллер изумленно.

Байер даже засопел от радости:

– Ты что, смеешься? Кстати, может, сходим посмотрим? Я иногда не прочь поглядеть, как раздеваются девочки.

Он дал гардеробщице хорошие чаевые и вышел на улицу.

– А какие ночные клубы есть в Штутгарте? – невинно спросил Миллер.

– Сейчас вспомню. «Мулен Руж», «Бальзак», «Империал» и «Зайонара». Потом есть еще «Мадлен» на Эберхардтштрассе…

– Эберхардт? Боже, какое совпадение! Так звали моего начальника, это он вытащил меня из беды и направил к адвокату в Нюрнберг! – выпалил Миллер.

– Хорошо. Хорошо. Отлично. Туда и поедем, – заявил Байер и пошел к машине.

Маккензен подъехал к «Трем якорям» в четверть двенадцатого. С вопросами он обратился к метрдотелю.

– Герр Байер? – переспросил тот. – Да, он заходил к нам сегодня. Уехал около часа назад.

– Был ли с ним высокий мужчина с короткими каштановыми волосами?

– Да. Они сидели вон за тем угловым столиком.

Маккензен с легкостью вложил в руку метрдотеля банкноту в двадцать марок и сказал:

– Мне позарез нужно его найти. Дело серьезное. С его женой плохо…

– Боже, – с искренним беспокойством пробормотал метрдотель, – какой кошмар!

– Вы знаете, куда они поехали?

– Увы, нет, – метрдотель подозвал одного их официантов. – Ганс, вы обслуживали герра Байера и его гостя. Они не говорили, куда поедут отсюда?

– Нет, – ответил Ганс. – По-моему, они вообще никуда не собирались.

– Поговорите с гардеробщицей, – предложил метрдотель. – Может быть, она что-нибудь слышала.

Маккензен так и сделал. Потом попросил туристский буклет «Что есть в Штутгарте». В разделе «кабаре» значились шесть заведений. На развороте буклета была карта центра города. Маккензен вернулся в машину и поехал в ближайшее кабаре.

Миллер и Байер сидели за столиком для двоих в ночном клубе «Мадлен». Франц, потягивая уже вторую порцию виски, остекленевшими глазами глядел, как фигуристая молодая женщина на сцене, вращая бедрами, расстегивала лифчик. Когда она его, наконец, сняла, Байер, трясясь от похоти, ткнул Миллера под ребра и хохотнул: «Какой бюст, а, какой бюст!» Было уже за полночь, и Франц здорово накачался.

– Послушайте, герр Байер, я себе места не нахожу, – прошептал Миллер. – Ведь это за мной охотится полиция, а не за вами. Когда же вы достанете мне паспорт?

Толстяк снова обнял его за плечи:

– Послушай, Рольф, старик, я тебе уже все объяснил. Не волнуйся, ладно? Предоставь это дело мне, – он подмигнул Миллеру. – Да ведь я и не делаю паспорта сам. Просто отсылаю фотографию парню, который их фабрикует, и через неделю они приходят ко мне уже готовенькие. Словом, осечки быть не может. А теперь выпьем за старого доброго Франца, – он помахал пухлой рукой, вскричал: – Официант, еще бутылку.

Миллер отодвинулся от Байера и задумался. Во-первых, если перед тем, как сфотографироваться, надо ждать, пока отрастут волосы, значит, паспорт он получит только через несколько недель. Во-вторых, хитростью из толстяка адрес «паспортиста» не вытянешь. Сколько его ни пои, он держит язык за зубами.

Когда первое шоу закончилось, он вывел Байера из кабаре. Тот едва держался на ногах.

– Пора домой, – сказал Миллер, подводя толстяка к оставленной на углу машине, вынул у него из кармана ключи, усадил его на заднее сиденье, а сам сел за руль.

Тут из-за угла вывернул серый «мерседес» и затормозил в двадцати метрах. Сидевший в нем Маккензен объехал уже пять ночных клубов. Взглянув на номер отъезжавшего от «Мадлен» автомобиля – именно о таком говорила фрау Байер, – он осторожно поехал следом.

Миллер вел машину медленно, превозмогая собственное опьянение. Меньше всего ему хотелось попасться на глаза полиции и пройти проверку на трезвость. Он ехал не к дому Байера, а к своей гостинице. В пути толстяк задремал. У отеля Миллер разбудил его, сказал:

– Вставай, Франц, вставай, старик, пойдем ко мне, выпьем на посошок.

Толстяк огляделся и пробормотал:

– Мне домой надо. Жена ждет.

– Пойдем, пойдем. Посидим, поговорим, вспомним старые времена.

– Старые времена, – пьяно улыбнулся Байер. – А какое великое время тогда было, Рольф!

– Да, великое. – Миллер помог Байеру выйти из машины. – Пойдем.

Маккензен остановил «мерседес» неподалеку и потушил фары. Машина утонула в темноте.

Ключ от номера был у Миллера в кармане. Ночной портье дремал за конторкой. Байер что-то забормотал.

– Т-с-с-с, – сказал Миллер. – Тихо.

– Тихо, – повторил Байер, топая как слон, и засмеялся над собственным притворством.

К счастью, далеко идти не пришлось, номер Миллера был на втором этаже. Петер открыл дверь, зажег свет и помог Байеру усесться в единственное кресло – жесткое, с высокой прямой спинкой.

Тем временем Маккензен вышел из «мерседеса», стал напротив отеля, оглядел окна. В два часа ночи ни в одном из них не горел свет. Когда он вспыхнул в комнате Миллера, Маккензен четко заметил расположение окна.

Он подумал, не пойти ли туда и покончить с Миллером немедленно. Его остановили два соображения. Во-первых, через стеклянные двери гостиницы виднелся разбуженный тяжелой поступью Байера ночной портье. Он, конечно, заметит постороннего, поднимающегося по лестнице в два часа ночи, и потом опишет его полиции. Во-вторых, Байер сильно пьян. Маккензен видел, как Миллер помогал ему идти, и понял, что не сможет быстро вывести толстяка из гостиницы после убийства. А если полиция доберется до Байера, Вервольф намылит ему, Маккензену, шею. Несмотря на невзрачную внешность, Байер был крупным военным преступником и незаменимым для «ОДЕССЫ» человеком.

А еще одно обстоятельство привело Маккензена к мысли о выстреле в окно. Напротив гостиницы стоял недостроенный дом. Стены и полы были уже сделаны, на второй и третий этажи вела бетонная лестница. Время есть. Миллер никуда не денется. Маккензен не спеша вернулся к машине с запертой в багажнике винтовкой.