Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина! - Олег Таругин

– Погодим минуток с несколько, вдруг еще чего ценного высмотрим. Да и «Кузьме» нужно немного времени дать, позиция-то у них не такая удачная, как у нас, пусть тоже осмотрятся. А там и уйдем, как пришли…

В этот момент где-то в районе пакгаузов гулко треснул выстрел немецкого карабина, в ответ прострекотал короткой очередью ППШ. Спустя буквально несколько секунд заунывно завыла сирена тревоги.

– … твою мать! – зло выдохнул Кобрин, выдергивая из-за пояса ракетницу. – Таки вляпались наши!

Переломив ОСП-30[30], Федор запихнул в казенник картонную гильзу, предварительно убедившись, что не ошибся в маркировке патрона. Взведя курок, поднял руку и выстрелил, со злой гримасой наблюдая, как над головой расцвели три ярко-зеленые звездочки. И практически одновременно со стороны складов метнулась в низкое зимнее небо еще одна искорка сигнальной ракеты, мгновением спустя тоже вспыхнувшая строенным зеленым светом. Ну, вот и все, собственно. Не заметить подобного салюта старшина Рубин просто не может. Значит, в ближайшие пару минут он выйдет в эфир, отослав столь ожидаемую командованием радиограмму. А им остается лишь связать немцев боем, позволяя радисту безопасно уйти, благо эти развалины практически идеально подходят для подобного. Ну, а затем прилетят родные краснозвездные бомбардировщики, устроив обреченной разведгруппе шикарные похороны…

* * *

Младлей Леха Кузьмин пихнул товарища локтем в затянутый маскхалатом бок:

– Вадик, все рассмотрел?

– Все, – кивнул сержант Пылев. – Не ошиблись летуны, все, как и докладывали. И эшелон в наличии имеется, и секретные танки. Ух и здоровенные какие! Так чего делаем, сворачиваемся?

– Ага. – Перевернувшись на бок, младший лейтенант выбрал нужный патрон и зарядил сигнальный пистолет. – Самое время, а то командир бухтеть начнет, почему, мол, задержались.

– А это зачем? Уползем по-тихому, немец и не прознает.

– На всякий случай, – дернул обмороженной еще в ноябре щекой младлей. Несмотря на все старания врачей, чувствительность полностью так и не восстановилась, отчего улыбка выходила несколько кривоватой, чего разведчик порой откровенно стеснялся, особенно если общался с противоположным полом. – Потом времени может не быть. Да и вообще…

– Накаркаешь, – осуждающе буркнул товарищ. – Нормально ж все. Первым пойду?

– Валяй, – убрав ракетницу за отворот комбеза, Кузьмин запахнул маскировочный халат и взял автомат, смахнув перчаткой налипший на кожух ствола снег. – Давай по нашим следам, незачем лишне… стой! Замри!

– Бл… – едва слышно выдохнул сержант. – Этим-то тут что понадобилось?!

Разведчики затаились, вжимаясь в припорошенный снегом битый кирпич. Укрытие так себе, но другого нет, сейчас главное не выдать себя даже случайным движением. В проломе стены замелькал желтоватый луч ручного фонаря, которым идущий первым гитлеровец обшаривал пространство перед собой. Поскольку все бойцы разведгруппы достаточно хорошо знали язык противника, короткий диалог секретом для них не стал:

– Ганс, ну и что мы тут делаем? Это просто разрушенный склад, один из многих.

– Не знаю, дружище, но ты ведь сам слышал, Фогель вроде бы заметил какое-то движение в руинах. Возможно, русские диверсанты.

Невидимый собеседник гулко закашлялся, сдавленно выругавшись под нос:

– Проклятые новые танки, все наши проблемы из-за них! Хорошо, хоть не заставили оцеплять станцию по всему периметру, и торчать в голом поле на этом жутком морозе! Теперь еще и это.

– Не хочу туда лезть. Давайте просто скажем унтеру, что никаких большевиков тут нет? – неуверенно сообщил третий. – Неужели они настолько глупы, чтобы лезть туда, где полно солдат? Тем более охрану усилили сегодняшним утром.

– Перестань, трусишка! – хрипло буркнул обладатель простуженного голоса. – Их тут, разумеется, нет, но проверить все-таки нужно. Иначе всех ждет веселая жизнь, свинская собака Фогель сгноит нас в нарядах, причем ночных. А я и без того вторую неделю кашляю, так недолго и до пневмонии доиграться. Если хочешь, пойду вперед.

– Ну и иди, смельчак! Мы не против, правильно, Вальтер?

– Разумеется, нет! Если с тобой что-то произойдет, мы обязательно напишем Марте – ведь так зовут ту красоточку с фотокарточки? – что ее герой погиб как образцовый солдат фюрера! В одиночку уничтожив три русских панцера и перебив прикладом не меньше роты жидобольшевиков! И пятерых комиссаров! Верно тебе говорю, так и будет!

– Пошел в задницу, трепло! Прикрывайте меня, клоуны. Ты справа, ты слева. Укрыться они могли только вон там, иначе ничего не разглядишь, стена закрывает обзор. Посмотрю, нет ли следов на снегу.

Трижды негромко лязгнули затворы, и Кузьмин, смерив товарища многозначительным взглядом, показал сначала три пальца, затем один. Пылев молча кивнул – понятно, мол: немцев трое, вооружены карабинами, автоматического оружия не имеется. Уже проще, можно справиться без шума, по-тихому взяв фрицев в ножи. Вот только хреново, что немец про следы упомянул. Хоть и старались ступать исключительно по торчащим из-под наста кирпичам, все одно наследили неслабо, опытный человек сразу засечет. Да и позиция у них, если начистоту, так себе, если фриц заметит потревоженный снег, вряд ли зайдет за груду кирпичей, за которой и укрылись разведчики, полностью скрывшись с глаз своих товарищей. И как тогда его снять без шума? Вернее, снять-то не проблема, метать все, более-менее заточенное и способное поражать мишень, их научили, но как быть с остальными двумя? Похоже, придется шуметь…

Младший лейтенант закинул за спину автомат, зубами стянул перчатку и бесшумно выдернул из ножен клинок; Вадим последовал примеру командира. Рукоять НР-40 привычно легла в ладонь, но налипший снег ожег кожу, мгновенно превращаясь в воду, и сержант досадливо отер руку о маскхалат. Кузьмин подал знак «первый мой, дальше действуем по обстановке» и провернул нож в руке, перехватывая за лезвие. Значит, уже просчитал диспозицию, и теперь точно уверен, что незаметно от камрадов фашиста не взять. Фигово, даже очень фигово…

Старший лейтенант Федор Кобрин, февраль 1942 года (продолжение)

Привстав на колено, Кузьмин отвел руку с зажатым ножом и напрягся. Под сапогами подходящего все ближе фрица негромко похрустывал слежавшийся снег, желтоватый луч рыскал из стороны в сторону.

«Ну, давай же, давай, – мысленно взмолился младлей. – Сделай еще пяток шагов, видишь же, что ничего подозрительного нет! Как раз на пятом тебя со стороны пролома в стене видно-то и не будет. Давай, сволочь, шагай! Mach weiter! Eins, zwei, drei…

Словно прочитав мысли разведчика, гитлеровец сделал ровно три шага и остановился, обшаривая пространство перед собой тусклым лучом электрического фонарика, батарейка в котором, судя по всему, порядочно разрядилась. Внезапно свет резко метнулся в сторону – заметив свежие следы, фашист, не выпуская из руки фонаря, схватился за карабин. На миг луч выхватил из темноты фигуру затаившегося за каменным развалом советского разведчика, однако гитлеровец не успел даже вскрикнуть: брошенный нож вошел ему в горло под самым подбородком, мгновенно и навсегда излечивая от двухнедельного кашля и страха заболеть воспалением легких. Выронив глухо лязгнувшую о скрытый снегом кирпич винтовку, немец грузно осел, валясь ничком. Холодный русский снег равнодушно принял в себя порцию горячей германской крови, проседая и окрашиваясь карминно-алым.