Дрезденские страсти - Фридрих Горенштейн

Подведем итог представлениям Дюринга об отвергающем «пустой парламентский формализм» социалитарном государстве будущего и о ячейке этого государства – социалитарной семье. Основой семьи является такая «половая композиция», которая бы создала «суверенного индивида» для его «абсолютного подчинения государственному принуждению», что «служит единственной основой для выведения действительных прав». Но кроме «половой композиции» важную роль играет и «социалитарное воспитание», которое мы уже ранее рассматривали и которое основывается как на «социалитарном образовании», так и на «социалитарном искусстве». Такое воспитание может в ряде случаев даже исправить недостатки «половой композиции».

Теперь, когда все это понятно со слов самого Дюринга, можно вернуться в зал первого международного антисемитского конгресса, где последователь Дюринга Иван Шимони излагает свои взгляды на язвы современного «оевреившегося парламентаризма».

* * *

«Конец своей замечательной речи Шимони посвятил развитию своего плана реформы, или, лучше сказать, общественного новоустройства, в котором получили развитие мысли Евгения Дюринга о социальном государстве, отвергающем нынешний порядок вещей, обесцененных либерализмом с помощью еврейства. И приверженцы старого, христианского строя, и приверженцы нового, социалистического строя при всех их разногласиях, проявившихся на конгрессе, понимают, что их соединяет вражда к ныне господствующему либерально-капиталистическому и, можно сказать, оевреившемуся государству и обществу. Поэтому Шимони закончил свою речь прекрасными словами:

– Антисемитизм – это борьба прошедшего и будущего с настоящим, борьба традиций и идеала против действительности… Приверженцы настоящего – либералы, которых в этом отношении правильней назвать консерваторами, так как они желают сохранить существующее, видят уже опасность, грозящую им в этом нападении на евреев… После долгого, мертвого молчания (Todtschweigen) они разразились об антисемитическом движении потоками брани, обвинений и доносов. Антисемитизм сбросил свою личину – говорят одни. Мы знаем, с кем имеем дело, – это новый и крайний вид социальной революции. Это возвращение к средневековому фанатизму, невежеству, брутальности – восклицают другие. Движение не имеет никакого оправдания, ни объяснения – утверждают третьи… У нас в Венгрии бывший христианский венгерский писатель, а ныне оевреившийся либерал Делл-Адами в своем письме в редакцию газеты пишет: «Положение евреев между нами солидарно со всеми приобретениями нашего современного государственного и общественного устройства и нашей цивилизации. Оно не может быть тронуто, не затронув основания целого здания, которое нам дорого как наше общественное и культурное достояние…» Красноречивое признание, господа… Именно для того, чтоб обсудить план, как разрушить этот антихристанский, еврейско-капиталистический фундамент и заложить наш, арийский, социалистический, мы и собрались на наш первый международный антисемитический конгресс в Дрездене.

После заключительной речи Шимони конгресс приступил к организационным вопросам. Был избран Постоянный комитет во главе с Пинкертом. Я был избран в состав комитета от русских антисемитов. Органом конгресса и целого движения избрана дрезденская газета Deutsche Reform. Главным же агентом Постоянного комитета избран без голосования господин Шмайтцнер, издатель «Международного месячного издания» (Internationale Monatsschrift) в Хемнице (Саксония). Постоянный комитет обязан напечатать все резолюции конгресса и разослать их всем европейским правительствам, парламентам и главным органам печати. На этом конгресс разошелся, поручив Постоянному комитету дальнейшее руководство антисемитическим движением и приготовление к созыву второго конгресса.

От себя хочу лишь добавить несколько слов. Несмотря на полемику внутри антисемитического движения, дворянско-аристократические элементы, с одной стороны, и народно-демократические – с другой, начинают понимать необходимость единства, и в этом, безусловно, поможет многочисленнейший в большинстве государств и важнейший повсюду класс крестьянства, который все более становится под социалистические знамена организованного антисемитизма. По еврейскому вопросу, как и вообще по социально-экономическому, происходит ныне новая группировка партий, которая еще находится в самом зачатке, но которой можно предсказать великую будущность. Может, на втором международном антисемитическом конгрессе, который должен состояться в марте 1883 года, мы увидим черты этой будущности более зримо».

Этими словами оканчиваются записки русского социалиста-антисемита.

Мы не знаем, состоялся ли в марте 1883 года второй международный конгресс антисемитов. Да и в этом ли дело?.. Крайний радикал всегда движется вперед в прошлое… Сначала от Энгельса к Дюрингу, потом от Дюринга к средневековым монахам-инквизиторам.

Энгельс оканчивает свою книгу так: «Да будет нам позволено в примирительно-веселом духе распроститься с нашей темой, которая сплошь и рядом должна была казаться сухой и скучной. Пока нам приходилось разбирать отдельные вопросы, наш приговор был связан с объективными неоспоримыми фактами; в соответствии с этими фактами приговор довольно часто по необходимости был резким и даже жестоким… Теперь мы можем позволить себе объяснить многие, непонятные иначе, научные заблуждения и самомнения автора его личными качествами и резюмировать свое общее суждение о г-не Дюринге словами: невменяемость как результат мании величия».

Нам понятно, почему Энгельс в конце резко меняет мантию прокурора на мантию адвоката. Мы уже говорили вначале, что Энгельс стремится так высечь Дюринга, чтоб при этом не пострадал их общий социалистический фундамент. Поэтому он объявляет Дюринга невменяемым. Мания величия, однако, ведь свойственна не только сумасшедшим, но и тем, кто внутренне обижен на небо за факт своего рождения в неудачном месте и от неудачных родителей. В конце концов, каждый лицедей в момент сценического акта может удовлетворить свою манию величия. Разница между политическим лицедеем и клиническим сумасшедшим при удовлетворении своей мании величия состоит в том, что первому необходимо умение, то есть идеология и опыт функционера. Но если по сути разница между ними велика, то методы их схожи, то есть чем более бессознательны методы радикального политического лицедея, чем более напоминают они действия сумасшедшего, тем больше шансов на успех, собственно, как и в актерской игре. Надо, однако, для всеобщего успеха подготовить не только политических актеров, но и их публику, в которую необходимо вселить элемент лицедейства.

«Превратить немецкий народ в народ артистов» – так на рубеже XIX и XX веков заявил немецкий философ-неоромантик Юлиус Лангбен. А никто более усердно не учился у немцев политическим идеям и социалистической философии, чем русские. Вместе с учителем ученик прошел все этапы, естественно отставая от учителя на период, необходимый для усвоения. И это отставание, а иногда и дурное заучивание давало русскому варианту философии вообще и социалистической философии в частности своеобразие, которое иногда даже учителя поражало. Таким образом, мы видим интересное явление XX века – Запад, в особенности Германия, принимал часто свои собственные, но неудачно заученные и превратно понятые идеи как новейшие политические открытия, пришедшие с Востока. Таков русский социализм, воспринятый Западом. Социализм, опирающийся на феодальные, антибиблейские средневековые привилегии. Ибо, чтоб установить равенство между разными, нужны привилегии для того, кто менее умел и более обделен. Привилегии же имеют свои внутренние законы, устанавливающие новое неравенство, в котором господствуют неумелые и обделенные. Библейское начало всегда опиралось на индивидуализм, который, возможно, и неприятен большинству, стремящемуся жить коллективно, однако есть единственный плодотворный способ бытия.