Парижское танго - Ксавьера Холландер

По обе стороны извилистой дороги стояли прелестные дома,принадлежащие известным предпринимателям, кинозвездам и прочим знаменитостям,для которых налог на землю значил не более, чем сдача мелочью.

Вскоре мы прибыли в самый высокий и большой шале – Андреаса.Когда въезжали в проезд, в котором уже стояли джип и белая спортивная машина,его мать открыла дверь и приветствовала нас. Это была здорового видаприветливая женщина в новом до колен платье, которая сразу же обняла сына, явнопроявляя большую любовь к нему.

Он к ней отнесся с прохладцей, и это огорчило меня, потомучто она казалась очень доброй и любящей. Я чувствовала, что он должен позволитькануть в Лету ошибкам прошлого.

Дом был превосходен! На втором этаже имелось пять спален,каждая со своей ванной, туалетом, душем и биде. Из любой спальни можно былообозревать панорамный вид на долины. Кровати были воистину королевскогоразмера, на чем Андреас при его богатырском росте, естественно, должен былнастаивать, и они были покрыты не одеялами, а пуховыми накидками. Эти пуховики,давно уже распространенные в Европе, только сейчас стали находить признание вСеверной Америке, и, я думаю, они во многом превосходят обычные одеяла. Онитеплее и в то же время более удобны, поскольку легкие.

С первого этажа наверх, на открытую галерею, вели две узкиевинтовые лестницы; с галереи открывался вид на гостиную, коридор и общие жилыеапартаменты. Обстановка, здешняя – смесь антиквариата с тяжелыми деревяннымистолами, скамейками и креслами, которые традиционны для данной местности.

Помимо этого имелись медные кувшины, подсвечники и железныеумывальники, все очень старые, однако, хорошо гармонировавшие с окружающим исоздающие ощущение простоты и современной роскоши.

Мы с Андреасом распаковали вещи, а затем присоединились кего матери для позднего обеда – салата с холодным филейным мясом. Потом втроемпрошли в затемненную гостиную, чтобы отведать горячего шоколада рядом спылающим камином. Я могла представить себе в этом доме детский шум, семейныйсмех и, подозреваю, что глубоко в своем сердце мать Андреаса таила надежду, чтоэти времена еще возвратятся.

Позднее, после ванны и короткого отдыха, Андреас и яспустились в долину, чтобы ознакомиться с ночной жизнью в межсезонье, а егомать отправилась в постель, очевидно, довольная тем, что несколько дней будетжить с сыном в его доме.

В городе мы направились в «Ле Глямур», дискотеку, владельцемкоторой был известный французский кинотрюкач Жак Бесар. Там же находилсядлинноволосый американский юнец, выступавший в роли диск-жокея, и он,безусловно, знал, как надо «завести» публику. Он ставил много записей ЭлтонаДжона, Кэта Стивенса, а также особой симпатией у него пользовались две записи,популярные в то время во Франции – «Декаданс» и, хотите верьте, хотите нет,«Пышная кукуруза, анархистская система». Два последних номера воистину дикие, иединственный способ танцевать под них – уподобляться возжелавшему самоубийствацыпленку, обладающему, к тому же, расстроенной координацией движений. Это былоочень утомительно и спустя немного времени, Андреас и я оказались слишкомобалделыми для дальнейшей «кукурузы», поэтому направили свои усталые тела к егошале и после чудесно щекочущего душа уснули в объятиях друг друга.

В свое первое утро в Мегеве я проснулась с солнечнымилучами, ворвавшимися в комнату. С постели я могла видеть горы, окружавшиешале, – великолепные снежные вершины, расположенные так красиво, чтоприходило на ум, что вся эта красота была создана руками голливудскихдекораторов.

Андреас спал, и, наверное, ему хотелось писать или же оннаходился в той стадии сна, когда у мужчин наблюдается неполная эрекция.Результат один и тот же: в нижней части его тела под простыней возвышалсянебольшой альпийский пик. Я сползла вниз и начала нежно его трогать.

Он застонал во сне, а я наблюдала за выражением его лица.Нет ничего приятнее, чем заставлять кого-то испытывать эротические ощущения восне и наблюдать за его лицом, когда он начинает понимать, что с ним происходит.Или уже произошло.

Глаза Андреаса открылись, и, клянусь, что его член вырос досамых его ресниц. В одно мгновение он превратился из спящего молчуна вбольшого, твердого, готового к действию зверя. Я начала работать ртом, жаднозаглатывая член и сжимая губы вокруг увеличившейся головки. Андреас положилсвои руки мне на голову и, удерживая ее в неподвижности, стал двигать бедрами иягодицами вверх и вниз, трахая мой рот. Очень сильно. Неожиданно я поняла, чтозначит «Глубокая глотка». Рот был забит до отказа.

Он ездил во мне, делал круговые вращательные движения,которые задевали внутреннюю полость моего рта с восхитительным скользящимощущением. Одним сильным выбросом он выплеснул в меня струю. Обычно по утрам япредпочитаю для начала апельсиновый сок, однако, на этот раз не собираласьжаловаться на подобное обслуживание.

Мы вместе помылись под душем, а затем спустились внизпоздороваться с его матерью. Был теплый день, но в бризе уже угадывались первыепризнаки зимних холодов. К счастью, жаркое летнее солнце еще не утратило своейсилы. За завтраком мать Андреаса, которой, казалось, я понравилась, предложиласыну взять ее джип и съездить в горы по тем местам, куда не сможет пройтиобычная машина.

Джип, хотя старенький и побитый, был в хорошем механическомсостоянии, с высоко расположенной подвеской, четырьмя ведущими колесами имногочисленными передачами. (Бьюсь об заклад, что вы не подозревали, что ястоль эрудирована в этих вопросах!) В способности карабкаться в гору машина неуступала горному козлу, и у меня было неловкое ощущение, что ей придется этимзаниматься.

Наша первая остановка, пока на асфальтированной дороге,произошла у еще одного заведения Жака Бесара, ресторана под названием «ДюКристоме», при котором имелась школа верховой езды. Жак был занят со своимиучениками и не смог выпить с нами, зато Андреас выпил крепкий коктейль. Онзнал, что нас ожидает впереди.

Андреас сказал, что мы поднимемся на гору Мои Жайлье,которая соседствует с Мон Бланом. Мы ехали все дальше, а дорога сужалась иделалась все ухабистей. В конце концов она превратилась в две грубые колеи, и кэтому времени мы уже так высоко поднялись над уровнем моря, что мои ушизаложило, как будто я была в самолете.

Чем выше мы поднимались, тем фантастичней становился вид,хотя я стала волноваться из-за состояния дороги и большой высоты. Я с тревогойсмотрела на крыши расположенной внизу деревни, а мы все продолжали карабкатьсявверх. Когда Андреас говорит, что он куда-то едет, то он действительно едет.Именно эта его решимость сделала его богатым.

Чтобы отвлечься от опасного подъема, я взглянула наработающих внизу на полях людей – маленькие коренастые фигуры с орудиями вруках и на плечах, зарабатывающие себе на жизнь. Хриплоголосые, загорелые дочерноты молодые юноши, чьи мускулы являются результатом исключительно тяжелоготруда на фермах. Когда мы еще раньше проезжали мимо них, я удивилась что онимахали нам и даже слали дружеские поцелуи – нам, прожигателям жизни вдискотеках, на курортах, ведущим образ жизни, который им недоступен. Можно былоожидать, что они будут презирать нас.