Парижское танго - Ксавьера Холландер

Златко был гурманом – в вине, пище и женщинах, как позднее яузнала. Но, если бы в данный момент он был поставлен перед выбором – я иликреветки, вероятно, верх одержали бы последние.

Креветки и в самом деле были нежными и отличноприготовленными, а принесли их хорошенькие официантки с улыбкой на милыхславянских личиках.

Вы помните сцену из фильма «Том Джонс», где Том ужинает сосвоей подружкой по постели и каждый их смачный, аппетитный глотоксвидетельствует о получаемом наслаждении? Нечто подобное увидела я, наблюдая заЗлатко.

– У меня можно в любое время отобрать женщину, –сказал он, вытирая подбородок, – но креветки – никогда.

Эта фраза одновременно и понравилась мне, и вызвалараздражение. Его манера есть заключала в себе что-то экзотическое, однако я, покакой-то странной причине никогда не увлекалась рыбой или дарами моря. Поэтомуя и сидела перед громадным дымящимся блюдом с цыпленком в паприкаше.

В то время как я следила за Златко, поглощавшим креветкидюжинами, Лу рассказывал нам истории об острове, когда-то носившем названиеВеглиа, пока его берега не захлестнула одна из многочисленных войн…

За пятьсот лет до этого островом владели греки, и одно времяон назывался Курикта. Следующую тысячу лет он принадлежал римлянам, которыепокинули его, чтобы защищать свою умирающую империю. Потом островом завладелиславяне. Он был под их господством с 500 г. н.э. примерно до 1100 г. н.э.,когда на нем высадились венецианцы и водрузили свой флаг, а потом эстафетуперехватил Наполеон, включив остров в состав своей империи в конце XVIII века.

В 1814 г. в результате очередного дележа остров перешел кАвстрии. Затем, когда Австрия в 1914 выбрала себе неудачного союзника ипотерпела военное поражение, он перешел к итальянцам. А в конце Второй мировойвойны остров достался людям, которые на нем живут, югославам. Однако, бьюсь обзаклад, что жгучее средиземноморское солнце сделало свое дело, и в жилахместных жителей течет греческая, римская, итальянская и австрийская кровь. Одновремя остров и большая часть Югославии управлялись семейством Франко Пани,которое в 1739 году было зверски вырезано за неудачную поддержку австрийскогокороля Фердинанда. Сегодня на острове 14 тысяч человек, есть школа, выпускникикоторой отправляются продолжать образование в университет на материке.

Я спросила у Лу, почему остров выглядит таким скучным изаброшенным. Он сказал, что морские ветры разносят соленую пыль, а соль убиваетвсе живое. Когда-то Крк был покрыт деревьями, которые давали укрытие от ветров,обеспечивали жизнь растений. Но венецианцам была необходима древесина длявосстановления Венеции, поэтому они подчистую вырубили все деревья – раннийпример бездумного использования естественных богатств. Во время их господстваостров приобрел нынешний безжизненный вид, хотя, если теперешнее состояниеВенеции свидетельствует о чем-нибудь, то, очевидно, боги мстят за этонадругательство – Венеция медленно опускается в море.

После обеда, когда мы возвращались в гостиницу, я спросила,как настроены местные жители – югославы относительно казино и отеля –капитализм в коммунистической стране. Он ответил, что они не против. Имнравится получать большие деньги и они относятся с завистью к приезжающим сюдабогатым американцам. Они не стали жадными или нахальными – пока еще – и с такимже усердием обслуживают югославов, как и иностранных туристов с толстымикошельками. (Хотя Лу считал, что они в конце концов станут уделять большевнимания американцам.)

В самом отеле останавливалось большое количество европейцев– итальянцы, французы, немцы и даже отдельные русские. Однако, в игре, главнымобразом, участвовали американцы и несколько немецких толстосумов, посколькуюгославам было запрещено посещать игорную зону; и в самом деле, местная валютатам не принималась. За столиками царствовал доллар.

Совсем стемнело, когда мы шли через пляж к отелю. Воздух былнаполнен криками, стонами, всхлипываниями. Златко объяснил, что ночные часы наоткрытом воздухе очень популярны, и этот пляж видел такую поршневую работу,какая не снилась и старинному паровому молоту. Возможно, это был единственныйпляж в мире, где песок получался не только за счет постоянного воздействия волнна скалы.

Я не могла по достоинству оценить эту сексуальнуюдеятельность, потому что никогда не имела дела с югославами. Но затем япознакомилась с Владимиром…

Владимир был фотографом из Монтенегро, что на юге Югославии…Невообразимо красивый мужчина, с телосложением медведя, черными блестящимиволосами, высоко поднятыми славянскими скулами и улыбкой, которая заставлялалюбую женщину сказать: «Возьми меня!». Мы поехали в удаленную часть острова,чтобы сделать несколько моих снимков – как в одетом, так и в раздетом виде,одни из них предназначались для «Пентхауза», а другие для моей частнойколлекции. (Когда-нибудь я подарю их Смитсонианскому институту исключительнодля того, чтобы увидеть их реакцию.)

Я лежала на пляже, голая, стимулируя соски, дабы онивыглядели на снимках возбужденными и стоячими, когда Владимир посмотрел на меняи сказал по-итальянски:

– Если я когда-нибудь буду с вами в постели, я разрушувас своей страстью и неистовством.

– Нечто подобное говорили мне многие мужчины, –ответила я.

– Но никто из них не был родом из Черногории. Явзглянула на него – длинные, черные, как воронье крыло, волосы, сильная,черная, заросшая грудь и чувственный рот, окаймленный свисающими усами – и мнезахотелось узнать, правда ли это или просто обычное латинское бахвальство.

Тогда я еще не знала, что район Монтенегро славился какродина страстных людей, неистовых любовников, которые буквально разрывали другдруга на части в пароксизме страсти. Они казались спокойными, очаровательными,послушными до тех пор, пока не касались пружин кровати – тогда они терялиразум.

Несколько дней спустя Владимир сидел рядом со мной убассейна, Ларри отсутствовал, а на Владимире были короткие трусики, которыедаже не прикрывали высовывавшиеся шелковистые волосы. Я лежала и потягивалаапельсиновый сок.

– Ты просто бахвалился, – сказала я.

– О чем ты? – спросил Владимир, вздрагивая.Женщины обычно не говорят подобным тоном с мужчинами на его земле.

– О том, что жители Монтенегро сверхлюбовники. Япобеседовала с одной из здешних девушек, и она сказала, что все это сущаяболтовня.

– Это которая девушка? – возмутился он, обводявспыхнувшими глазами выполняющих свою работу девушек, как будто мог показатьобидчице, где раки зимуют.

– Неважно, которая. А вот то, что она так говорила, этоточно.

– Я ее сломаю пополам.

– Как же я узнаю, что это не просто болтовня?