Прошлое должно умереть - Вадим Панов

Девушка прекрасно понимала, что бандиты торопятся в Выход-Выход, и решила не позволить им скрыться. С уголовниками нужно было разобраться здесь и сейчас, и рыжая разобралась.

Еще один удар, куда более сильный, заставил бандитов заорать, а затем девушке удалась ловкая и сложная атака, необычное столкновение, заставившее машину Эхо развернуться посреди дороги. Завизжали тормоза, послышались крики – и бандитов, и прохожих, Драйв не удержал управление, и черный автомобиль на полном ходу врезался в фонарный столб.

Напротив главного входа в парк.

Прохожие сначала бросились на помощь, но через мгновение – после того, как из салона выбрался окровавленный, сжимающий пистолет Эхо, – с такой же скоростью метнулись наутек.

– Брось оружие! – крикнула Кира. Свой автомобиль она остановила примерно в тридцати шагах от уголовников, выскочила и укрылась за капотом. – Сдавайся!

В ответ Эхо выстрелил. Не очень уверенно – пуля попала в стекло задней дверцы, то есть очень далеко от девушки, и Эхо, наверное, мог остаться в живых, но все испортил Угрюмый. Громила покинул разбитый салон на пару секунд позже главаря, через другую дверь и не нашел ничего лучшего, как тоже выстрелить в Киру. Получилось намного прицельнее, чем у Эхо – пуля чиркнула по капоту, – но получилось зря, поскольку, оказавшись под перекрестным огнем, девушка повела себя так, как ее учили в армии. А учили ее на совесть.

Услышав второй выстрел и звук удара пули в капот, Кира немедленно сменила позицию, обежала свою машину, резко уменьшив расстояние до Угрюмого – маневр стал для здоровяка полной неожиданностью, и, оказавшись на убойной позиции, без колебаний выстрелила бандиту в голову. Тут же развернулась к пришедшему в себя Эху и всадила пулю ему в грудь. Две пули.

Постояла немного, держа бандитов на прицеле и убеждаясь, что больше не поднимутся, затем мысленно обругала себя за несдержанность, спрятала оружие и направилась к угнанной машине.

///

– Что она сделала потом? – с неподдельным любопытством осведомился Туша.

– Села в машину и уехала, – доложил мальчик Любчик. – А перед этим застрелила Эхо и Угрюмого, а еще раньше – Шалика.

– Кто был четвертым?

– Драйв, он за рулем сидел.

Погоня продолжалась недолго, и побежавший следом Любчик успел увидеть случившееся, можно сказать, из первого ряда. После чего отправился в условленное место и поведал ожидавшим посланца приятелям безрадостные новости.

– Драйв жив?

– Не думаю.

– Почему?

– Когда полицейские его вытаскивали, у него голова вот так болталась. – Любчик продемонстрировал, как именно «вот так» болталась голова у четвертого члена банды, и Туша с Горизонтом мысленно согласились с его выводом: «вот так» голова могла болтаться только у покойника.

И еще оба подумали, что провал не стал катастрофой: никто из бандитов не выжил, а значит, не расскажет о них полицейским. Хвост обрублен.

– Это будет труднее, чем я рассчитывал, – признался Иона, бросив взгляд на приятеля. – Она действительно хороша.

– Сегодня к ней придет полиция, – мрачно поведал Горизонт.

– Она ничего не скажет.

– Почему ты так думаешь?

– Ей нужны ответы, – объяснил Туша. – Она скажет, что на нее просто напали, и будет ждать следующего послания от нас.

– Пожалуй, – подумав, согласился Кома. – Продолжаем?

– Обязательно.

– Привлечем других парней?

Помолчали, раздумывая над тем, что тинигерийские уголовники не оправдали ожиданий и следующие вряд ли окажутся лучше, после чего Иона подвел итог беззвучному совещанию:

– Хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам, – намекнув, что придется поработать.

– Мараться не хотелось, – поморщился Горизонт.

– Но придется.

– Согласен, придется.

– О чем вы говорите? – поинтересовался Любчик. – Хотите, я подгоню других ребят?

И тем напомнил о себе.

Похитители одновременно повернулись к мальчишке, некоторое время молчали, после чего Туша спросил:

– Готов работать на нас?

– Что делать? – отозвался повеселевший Любчик.

– То же, что и для Эхо: нам нужен толковый помощник из местных.

– Сколько заплатите?

– А сколько тебе обещал Эхо?

– Равную долю.

Иона и Кома вежливо заулыбались, показывая мальчишке, что шутка удалась, после чего Горизонт предложил:

– Пять цехинов.

– Десять, – попросил Любчик.

И был удовлетворен: и полученным согласием, и тем, что Туша выдал ему золотую монету в качестве аванса. Убедившись, что мальчишка рад сотрудничеству, Иона свел перед собой пальцы и очень серьезно произнес:

– Слушай внимательно, Любчик: тебе нужно съездить в отель и передать письмо, которое мы сейчас напишем. Но передать так, чтобы не попасться…

* * *

Смерть страшна.

Смерть – это беда.

Смерть – жуткий, накрывающий с головой кошмар, ужасно жестокий в своей бессмысленности.

Смерть отнимает, всегда отнимает… не создает – уничтожает, а смысл есть только у жизни, у того, что идет вперед. А смерть… она хоть и страшна, но отвратительно глупа в своем дремучем проявлении, и ее можно обмануть.

– Лилиан… – шепчет Помпилио.

Она улыбнулась, но промолчала. Наклонилась, наградив страстным, но быстрым поцелуем, и вновь выпрямилась, продолжая мягко, неспешно двигаться на нем… Белокурая чаровница. Красивая настолько, что мир, со всеми его красками, тускнеет рядом с ней и делается скучным. Красивая и манящая, как чудесная мечта… Сбывшаяся мечта.

– Лилиан… – Помпилио улыбается, поднимает руку и прикасается к щеке любимой.

И замирает от восторга при виде ответной улыбки, в которой столько любви, что хватило бы на всю Вселенную. И чувствует себя счастливым, увидев огонь, пылающий в ее прекрасных глазах.

– Лилиан…

Говорили, что девушка чудовищно горда и ничто не способно растопить ее ледяной взгляд. И уж тем более – ее ледяное сердце. Но это ложь и глупость, потому что лед Лилиан предназначался для кого угодно, но только не для Помпилио – с их самой первой встречи и до самого последнего разговора в кардонийской тюрьме: она вошла в камеру женой дер Саандера, а вышла невестой дер Даген Тура. Никогда между ними не было льда, только нежность, и Помпилио счастливо смеется, наслаждаясь жаркой любовью.

– Лилиан…

– Мне нравится, когда ты повторяешь мое имя, – отвечает девушка, вновь наклоняясь к мужчине. И светлые локоны щекочут его грудь.

– Лилиан…