В слепой темноте - Энни Янг

— Любишь его? — неожиданный негромкий голос за спиной заставляет спешно встать и обернуться.

— Отец? — не обдумав толком, роняю я.

Мужчина со сдержанной улыбкой стоит облокотившись о лестничные перила. А глаза горят искрой удивления и радости.

— Не думал, дочка, что ты так скоро назовешь меня отцом. Хотя нет, вру, даже не рассчитывал.

Трогательно. Надо же, я растопила эту глыбу льда. Дочка. Не верится, что я его дочь. Хотя следовало догадаться, видя его попытки сблизиться со мной, его заботливое отношение, его совсем не дружеские объятия.

По правде говоря, не знаю, что сказать. Да и слово "отец" вырвалось случайно. Кажется.

— Пройдем на кухню? — предлагает Евгений, с пониманием принимая мое молчание. — Не будем будить парня, пусть поспит, умаялся, места себе не находил, когда ты в истерике заперлась в библиотеке.

Уперев взгляд в пол, киваю. Сейчас я, разумеется, сожалею о своем поведении. Не стоило мне закатывать такой скандал и биться в сумасшедшей истерике. Но с другой стороны, если бы не этот переломный момент, если бы не сорвало башню, я бы так и осталась бездушной тварью, отгородившейся от внешнего мира стеной холодного безразличия.

Мы входим с отцом на кухню.

Забираюсь на табурет, тянусь к кувшину с водой, стоящему на другом конце столешницы, беру сверху висящий вверх тормашками бокал с барной стойки. Нет никакого желания лазить в темноте по кухонным шкафчикам в поисках подходящего стакана. Наливаю бокал до краев и одним глотком опустошаю его.

— Жажда замучила? — подает голос отец с соседнего стула.

— О да, все слезы выплакала, ни капли жидкости в организме не осталось, — отзываюсь я, повернувшись к нему.

— Поговорим? — спокойно предлагает он, немного подумав.

— Давай, — пожимаю плечами. — Но… для начала прости меня за… то, что было вечером. Я… взорвалась. В буквальном смысле.

— Ничего страшного, — с тоской в глазах качает головой отец. — Твоя реакция понятна, я готовился к такому развитию событий, но, как видишь, к такому никогда не бываешь готовым… На самом деле это ведь я должен просить у тебя прощение. За то, что не был рядом с тобой все эти годы. И мое неведение не является мне оправданием. Человек должен в любом случае нести ответственность за всё… к чему приложил руку.

Я со смешком приподнимаю брови.

— Ты хотел сказать, половой орган?

— Ох, Алекс, — смутившись, вздыхает он, — я и забыл, что говорю со взрослым человеком, а не с ребенком.

— Отец. — Я кладу ладонь поверх мужской кисти, лежащей на столе. — Я не сержусь на тебя, я сержусь на остальных, вернее не понимаю, зачем они скрыли от меня правду. Мама, дед, который мне, оказывается, вовсе не дед, тетя — они все эти годы кормили меня ложью. И я стараюсь понять, правда, но не понимаю. Пытаюсь встать на их место и… всё равно не понимаю, — с досадой тихо говорю я.

Тихонько опустив вторую руку на мою кисть, Евгений переворачивает нижнюю ладонью вверх и ободряюще, по-отечески сжимает мою маленькую ручку в своих больших, даря тепло и спокойствие.

— Всему есть причины, — оправдывает он их. — Да и видела ли ты когда-нибудь идеальных людей? Ошибаются все. Абсолютно все.

Нуу… скажем, близкий к идеалу на данный момент спит в гостиной, но да, он прав, все ошибаются. Теперь я это хорошо понимаю. Нельзя прожить жизнь и не накосячить.

— Поговори с ними, с каждым наедине. Уверен, у них найдутся объяснения и ответы на все твои вопросы, — добавляет отец после паузы.

— Поговорю, — обещаю я. — Только на первой очереди у меня сейчас стоит другое дело, не менее важное. Наверное, даже важнее всего сейчас, — со вздохом признаю я.

— Догадываюсь, о чем ты, — с лукавой улыбкой произносит мой отец, — вернее, о ком.

Я молча натягиваю улыбку и, благодарно сжав ему напоследок руку, встаю, собираясь отправиться спать.

— Спасибо за разговор, — всё же роняю я, обернувшись.

— И тебе. За то, что простила.

— Мне не за что тебя прощать, ты ни в чем не виноват.

И прежде чем уйти, замечаю открытую, искреннюю радость на его лице и огромную благодарность за то, что приняла его. Приняла, как отца…

7 июля 2020

Вторник

— Внучка, постой, — из кабинета выходит дед в самый неподходящий момент. Я хотела с утра пораньше тайком от всех улизнуть из дома, но теперь вот не получилось. Во сколько он встал вообще? Полшестого утра сейчас, ну и почему, спрашивается, этот бодрый мужчина не спит в такое время суток?

— Деда? — Я оборачиваюсь, вынужденная опустить руку с дверной ручки. — Почему ты не спишь?

— Надо полагать, по той же причине, что и ты. — Брови с легкой сединой приподнимаются в укоре. — Так и знал, что первой твоей реакцией после вчерашнего станет утренний побег. Ты не первый раз так поступаешь…

— И потому ты встал с утра пораньше, чтобы не пропустить, как ты выразился, мой побег, верно? — перебиваю его я. — И долго выжидал меня, сидя в засаде у себя в кабинете? — Я не могу не улыбнуться. Эх, деда, деда. Всегда больше всех беспокоишься за меня. Но я привыкла, что ты, как правило, в душу не лезешь. По крайней мере, не так часто. Волнуешься — да, но обычно позволяешь мне самой выбирать, как поступить в той или иной ситуации, никогда не навязываешь свое мнение и свою правду. Надеюсь, так и будет в этот раз, и ты меня не остановишь, дашь уйти.

— Недолго, всего четверть часа, — с короткой усмешкой сообщает он. Однако в глазах спрятано беспокойство. — Так куда собралась, сокровище мое?

— Деда, я на тренировку, не беспокойся за меня, хорошо? — успокаиваю я его, погладив по плечу.

— Тренировка в такой час? — вопрошает недоверчиво и ласково треплет меня по макушке.

— Тренер по боксу — мой очень хороший друг, я ему уже позвонила. Он приедет за мной.

— Кто такой? — настороженным тоном. — Ты ничего не рассказывала о нем. Что за мужчина? Сколько ему лет?

— Миша очень хороший человек. Ты ведь знаешь Евгения…

Дед меняется в лице, и он чуть виновато смотрит на меня, поджав тонкие губы.

— Нет, деда, об этом мы поговорим позже, и ты мне всё расскажешь и объяснишь свою многолетнюю ложь, но не сейчас… Сейчас я хочу сказать, что мой друг — это молодая версия моего отца, такой же добрый и отзывчивый. И просто хороший человек.

— А как же Игорь? — с сомнением протягивает дед, делая озабоченное лицо. — Он ведь любит тебя, девочка.

— Знаю, дедуль, знаю. И именно поэтому мне нужно время, чтобы принять правильное решение. Нужно уйти сейчас, понимаешь? Чтобы трезво поговорить с ним сегодня вечером. Мне просто жизненно необходим этот день. Без давления, без… без вас всех. Ты всегда меня понимал, деда, прошу, пойми и в этот раз.