В слепой темноте - Энни Янг

— Хорошо, — немного поразмыслив, выдает он. — Но ты же не собираешься променять своего рыцаря на этого… тренера?

— Нет, конечно. Миша просто друг, а Игорь… он такой один, понимаешь? Незаменимый.

Глядя на меня, дед хитро сощуривается, кивает чему-то своему и благополучно отпускает меня, заявив задорным, шутливым тоном:

— Иди, внучка. Вечером, если не явишься домой, позвоню и отругаю, поняла?

Уголки моих губ складываются в слабую улыбку.

— Поняла, — и я, на ходу перетянув резинкой свои густые волосы в высокий длинный хвост, выхожу из дома.

— А-а-а-а-а! — ору я, и мой дикий крик разносится по всей округе, его слышит каждое живое существо, оказавшееся в этот миг поблизости, каждый цветок, растущий на этом лугу, обрыве и там внизу, в лавандовой долине. Мой голос развеивается по свободному ветру, тонет в голубой реке и впитывается чистым, лишь пахнущим полевыми травами и цветами воздухом. Свобода!

— Ну как, легче? — Миша переплетает наши пальцы, и я чувствую чужое тепло и огромную поддержку.

— Легче, спасибо еще раз, несмотря на раннее утро, ты все же согласился привезти меня сюда, — хриплым от долгого крика голосом отвечаю я, и высвобождаю свою руку, чтоб смахнуть прядь волос с лица.

Здесь, на высоком обрыве ветер творит невообразимое с моими волосами — они то и дело норовят загородить мне обзор, залезая и в рот, и в глаза.

— Ты другая, — вдруг произносит мужчина серьезно, и я с непониманием смотрю на него. — Я имею в виду, что-то в тебе изменилось, еще тогда возле твоего дома заметил. Вот смотрю на тебя и больше не вижу в твоих глазах тоски с печалью. Ты изменилась буквально за одну ночь, не поделишься, что так повлияло на тебя? Или же кто?

— Не знаю, — нагло лгу я, ни взглядом, ни жестом не выдавая себя. — Быть может, я наконец осознала, что жизнь продолжается, и нет смысла раз за разом возвращаться в прошлое. — Я задумчиво закусываю губу, обращая взгляд вдаль. — Нет, не так, а скорее… глядя в будущее, я больше не запрещаю себе думать о прошлом, вот. Я не боюсь своего прошлого, и чувствую, что готова… что могу с легким сердцем его отпустить. Меня это больше не тяготит, понимаешь? Раньше я притворялась, что не тяготит, притворялась, что сумела отпустить, тогда как это самое прошлое крепко удерживало меня в своих насмешливых объятиях и не давало ступить и шагу. Боже, как же я глупо себя обманывала… и ведь обманывалась же. Притворялась равнодушной, налепила маску, выстроила в разуме барьер — "до" и "после". Где "до" было под строжайшим запретом.

— Говоришь, больше границы нет?

Мои глаза встречаются с его внимательными карими.

— Нет, больше нет, — твердо и решительно. Поднимаю взгляд к небу, в воображении пальцем обвожу волнистые края редких пушистых облаков, неторопливо плывущих по течению небесной необъятной реки. — Я поняла, что выстроенная мной граница приносила мне один лишь вред, тянула меня на ту сторону. На ту, где было больно, страшно и холодно. Против воли возвращала меня к прошлому, в давно минувшие события. Я отмахивалась как могла, сознательно воздвигала стены, притворялась, но всё было напрасно. Сейчас я это очень хорошо понимаю. Потому что порой моральные силы иссякали, и я проваливалась в эту болезненную пучину, в этот черный омут, переставала быть "сильной" и сдавала позиции, проигрывала: прошлое настигало меня, сжимало и выворачивало все мои потаенные уголки сознания, где я всё это тщательно прятала… казалось, спасала себя, но… Затяжные депрессии, ненормальная апатия, злость, раздражение — это последствия моей глупой попытки отгородиться от самой себя, от прежней себя. От той трагедии, что случилась со мной в прошлом… Прости, я тут говорю, говорю, что-то путано объясняю, и ты, наверное, ничего не понимаешь из всего того бреда, что я несу. — Вздыхаю, и смотрю на него. Миша тепло, словно понимающе, улыбается и делает шаг ближе, касается подушечкой большого пальца моей щеки, я тут же вздрагиваю.

— Ты плачешь, — объясняет он свой спонтанный жест, мягким и даже бережным движением вытирая мои неожиданные слезы.

— Правда? — Я в растерянности нелепо касаюсь нижних век. — Надо же, я и не заметила.

Пытаюсь улыбнуться, чтобы показать, что я в полном порядке, что нет причин для слез, но выходит не очень правдоподобно. Мой тренер же тем временем, не проронив ни слова, цепляет мою руку и уверенно тянет к машине.

— Куда? — не понимаю я.

— Позавтракаем, уверен, ты сегодня еще не завтракала.

— Не завтракала, да, — роняю тихо, и мужская рука крепче стискивает ладошку.

После восхитительного сытного завтрака мы с Мишей прощаемся до вечерней тренировки, на которой я сегодня планирую выложиться по полной программе, усердно выполняя все требуемые рекомендации своего замечательного друга-тренера. Ну а после… предстоит очень важный разговор с очень дорогим для меня человеком. Чтобы он прошел идеально, я вынуждена найти себя. И гармонию с собой. Отбросить все оставшиеся крохотные сомнения и тревоги, обрести ясность ума, побыть немного вдали от НЕГО, чтобы выбрать верный путь… к себе.

Солнце. Ни облачка на небесной синеве. Приятное тепло эфирным одеялом окутывает и расползается по телу, греет и лечит душу.

В эту самую минуту я беззаботно гуляю по городскому парку, вдыхая чудесный аромат свободы и небывалой доселе легкости, дышу сладким воздухом, наслаждаюсь тишиной, позабыв обо всём на свете, расслабленная и спокойная. Как же мне это было нужно!

— Да, Макс, слушаю тебя, — отвечаю я на звонок, сидя в парке у старого фонтана и щурясь от солнца. Брызги прохладной воды долетают до моего обнаженного плеча, приятно щекоча и холодя кожу, частично попадают на нежно-розовое воздушное платье; юбка-солнце невесомой тканью опустилось на бордюрный камень.

— Алекс, моя единственная и любимая подруга, ты куда пропала? — веселый голос Макса заставляет меня невольно улыбнуться, и я, тихо смеясь, нахально перевожу стрелки:

— У меня к тебе тот же вопрос. Где пропадал, мой милый и верный друг?

— Алекс? — Парень мгновенно настораживается. — Это ты?

— Да я это, я, просто у меня хорошее настроение, — и зачерпываю ладонью прозрачную воду из фонтана, пропускаю сквозь пальцы.

На несколько секунд наступает абсолютная тишина.

— Аллилуйя! — восклицают на том конце вдруг, и я морщусь, чуть отодвигая от уха телефон. — Она в хорошем настроении, представляете?! Нет, вы слышали это?! Она, черт подери, живая, и у нее радостный голос!

— Кому ты там так упорно демонстрируешь свое низкое ай-кью? Вишневский, с тобой всё в порядке?

— Да я безмерно счастлив, мать твою! Ой, прости, Алекс, в смысле рад я, что ты снова в хорошем настроении. Спустя полгода это должно было случиться, но я все гадал, когда же, когда я увижу улыбку на твоем лице. Увидимся? Я лично хочу это засвидетельствовать. Ты же улыбаешься там, правда? — уточняет Макс на всякий случай. И я мысленно представляю, как его брови ползут к переносице, а на губах задорная мальчишеская улыбка.