Смерть в катакомбах - Ирина Лобусова

Кроме того, было и еще одно странное обстоятельство. Мельк был врачом, занимался своей работой, научной деятельностью. Но никакого кабинета в его квартире не было! Не было ни библиотеки с книгами, ни даже письменного стола!

Все это выглядело очень странно. Возможно, Мельку было запрещено хранить в квартире какие-то бумаги и записи, связанные с его работой? Все хранилось под контролем и, возможно, под вооруженной охраной? Чем же таким серьезным он занимался?

Зина остановилась в растерянности посреди спальни. Но такого же просто не может быть, чтобы Мельк не сохранил никаких записей о своих открытиях и работах! Что-то обязательно должно быть! Чтобы эта огромная квартира использовалась только для спиритических сеансов и сексуальных оргий? Нет! Значит, надо искать. Зина задумалась.

Где может находиться тайник? Только там, где больше всего личного. А это — спальня. В спальне человек предстает таким, какой он есть, без прикрас. И если именно в спальне он хранит наркотики и женское белье, значит, и вся остальная личная информация тоже находится в спальне.

Она вернулась к комоду. Принялась выдвигать ящики, исследуя сантиметр за сантиметром. Ничего. Подошла к постели.

Противно было копаться в несвежем белье, от которого воняло, как от мусорного бака, но Зина преодолела в себе отвращение. Сантиметр за сантиметром она прощупала матрас, сетку кровати — снова никаких открытий.

Оставалась тумбочка. Кроме шкатулки с наркотиками, в ней хранились драгоценности — золотые цепочки, перстни. Много часов. Очевидно, это были ценности, отобранные у евреев. Немного денег — немецкие марки. И ничего больше. Тайников в тумбочке не было.

Зина опустилась на кровать в глубоких раздумьях. Глупо вот так уйти отсюда, ничего не найдя. Надо думать! Машинально она вертела в руках шкатулку с наркотиками. И вдруг… на обратной стороне крышки ее пальцы нащупали какую-то шероховатость. Это было очень странно, ведь крышка шкатулки должна быть гладкой! Пальцы Зины быстро бегали по всей поверхности. Стоп! Шов. Пальцы уперлись в небольшой шов. Отставив шкатулку, Зина метнулась на кухню за ножом.

Вставила нож в шов. Раздался сильный треск. Крышка шкатулки распалась на две половинки. Одна отвалилась. Это и был тайник. Внутри лежала какая-то свернутая бумажка.

Зина развернула бумажку, которая с такими предосторожностями хранилась в тайнике. И не поверила своим глазам! Она была абсолютно чистой! За исключением штампа на румынском вверху — это было название госпиталя — так прежде называлась Еврейская больница. И внизу в правом нижнем углу — печать. Печать лаборатории, где работал Тарас…

Кроме двух этих знаков — названия больницы на румынском и печати лаборатории, на бумажке ничего не было.

Крестовская могла просидеть еще долго, как вдруг… она услышала скрежет ключа в замке. Это было как выстрел в упор. Зина испытала такой ужас, что чуть не потеряла сознание. Но затем к ней вернулась способность быстро соображать.

В коридоре раздались шаги, и юношеский голос громко крикнул:

— Вольдемар, вы дома? Я пришел, как мы с вами договаривались!

Шаги стали приближаться к спальне. Зина схватила небольшую вазочку с комода и спряталась за дверью. Шаги затихли у порога. В спальню вошел паренек лет 16–17. Размахнувшись, Зина ударила его вазой по голове. Охнув, паренек рухнул вниз…

Удар не был сильным, однако Крестовская знала, куда бить. Юноша потерял сознание. Зина пощупала пульс на шее — жив, и через некоторое время придет в себя. Не теряя ни секунды, она схватила драгоценную бумажку и ни жива ни мертва помчалась прочь из квартиры. Она была настолько испугана и измучена, что побежала к себе на Ленинградскую, заперлась и больше никуда не выходила. Этот визит отнял у нее слишком много сил.

* * *

Лишь через день Зина смогла добраться до Еврейской больницы. Пришла она туда очень рано, к шести утра. Зная распорядок дня, Крестовская старалась подгадать момент, когда Алексей будет заканчивать свое ночное дежурство.

Зина рассчитала правильно. Алексей был в своем кабинете и даже успел переодеться в обычную одежду, сняв медицинский халат.

— Ты? Не ожидал! Но сюрприз приятный, — вроде бы обрадовался он.

— Посмотри, что это такое. Что это может быть? — Зина протянула ему драгоценный листок, найденный у Мелька.

— Обычный бланк из лаборатории, — Алексей повертел в руках эту бумажку. — Да там таких полно! Что не так?

— Ты не понял, — Зина и сама не могла сформулировать, что хочет ему сказать. — Что это может быть?

— Я же тебе сказал: обычный бланк из нашей лаборатории. Там на столе лежит их целая стопка. Хочешь, принесу еще?

— Это лаборатория, где работал Тарас, так? — нахмурилась Зина.

— Она самая, — на лице Алексея выражалось искреннее непонимание.

— Тогда почему на этом бланке ничего не написано?

— Зина, ты хорошо себя чувствуешь? — Алексей усмехнулся. — Голова не болит? Какие-то странные вопросы ты задаешь. Обычный бланк! Что на нем должны были написать?

— Хорошо, сформулирую вопрос по-другому, — Зина стала очень серьезной. — Почему этот листок хранился в тайнике с такими предосторожностями, как будто это драгоценность? Ты можешь объяснить?

— Нет, — Алексей покачал головой, — не понимаю. А у кого он был?

— У подозреваемого в убийстве, — усмехнулась Зина. — Не забывай: я все еще сотрудник НКВД.

— Пойдем, угощу тебя чаем. Здесь поблизости есть хорошая столовая, там все и расскажешь — улыбнулся Алексей, и они вместе вышли в коридор.

Там намывала пол незнакомая Зине санитарка.

— А где тетя Нюра? — удивилась Крестовская. — Она же всегда была на твоей смене?

— Нюра у нас больше не работает. Уволили ее вчера.

— За что? — не поняла Зина.

— Ты разве ничего не знаешь? — Алексей понизил голос: — Арестовали ее внука вместе с подпольщиками. В городе большие аресты. Вчера многих задержали.

Зина ахнула.

Столовая, о которой говорил Алексей, находилась за углом, на Богдана Хмельницкого. И в этот ранний час там почти никого не было. Алексей взял два стакана чая, пирожки с повидлом. Но у Зины совершенно пропал аппетит.

— Расскажи про Нюру все, что ты знаешь, — понизив голос, попросила она.

— Немногое. Внук ее связался с партизанами. У него друг был, на класс старше, Яша. Вот этот Яша его к партизанам и привел. Тетя Нюра все время плакала. А вчера арестовали их всех. Но самое плохое даже не это. Этого самого Яшу арестовали не как партизана-подпольщика, а за убийство!

— Что? — Для Зины это был неожиданный поворот.

— Да какого-то мужика убили. Кажется, Садовой его фамилия, он на Кузнечной жил. Этот Яша и убил. А в отряде у них был предатель. Он всех и выдал — и в том числе внука тети Нюры. Мне это вчера следователь румын рассказал, он к нам приходил. Тетю Нюру наш главный сразу уволил. Хорошо, хоть не арестовали ее. Говорят, большие аресты в городе.