Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии - Джозеф Вексберг

В 1925 г. З.Дж. Варбург поехал на стажировку в лондонский банк «Н.М. Ротшильд и сыновья». Между Варбургами и Ротшильдами существовало давнее соглашение об обмене своими молодыми людьми в качестве стажеров. Энтони Ротшильд какое-то время работал в Гамбурге. Позже Варбург продолжил обучение в Бостоне и Нью-Йорке. Он работал в Бостоне в бухгалтерской фирме Lybrand Ross Bros. & Montgomery, а в Нью-Йорке – сначала в Международном акцептном банке, а затем в банкирском доме «Кун, Лёб и Кº». В 1930 г. его приняли партнером в гамбургский банк. В следующем году он открыл в Берлине филиал банка «М.М. Варбург и Кº».

К власти пришли нацисты. Пессимист Варбург не стал игнорировать признаки беды, как многие другие. Его преследовало предчувствие надвигающейся катастрофы. Так жить труднее, но, может быть, так проживешь дольше. В марте 1934 г., после того, как в Берлине арестовали нескольких его друзей – евреев и католиков, – официально они попали под «превентивное заключение» (Schutzhaft), Варбург пошел на отчаянный риск: он обратился к барону Нейрату.

До прихода нацистов к власти Варбурги время от времени ездили в гости к Нейратам в их поместье в Швабских Альпах. Выждав приличествующее время, Rittergutsbesitzer («владелец поместья») Нейрат приезжал к Варбургам с ответным визитом. После возвращения из-за границы Зигмунд неоднократно навещал Нейрата, тогда бывшего начальником отдела в министерстве иностранных дел. Варбург рассказывал Нейрату о своих впечатлениях. Нейрат, видимо, ценил доклады молодого человека, потому что всегда просил его приходить еще. Позже Нейрат стал министром иностранных дел – сначала в составе временного правительства фон Папена, а позже при Гитлере.

Нейрат принял Варбурга весело. Так-так… неужели Зигмунд пришел с отчетом о еще одной зарубежной поездке? Где он побывал?

Зигмунд покачал головой:

– Наоборот, герр министр. Я пришел сообщить о том, что происходит здесь, в Берлине, и что очень меня тревожит. Знаете ли вы, что людей арестовывают среди ночи и отправляют в тюрьму без всяких юридических формальностей?

Нейрат, утратив веселость, признался: да, он слышал, что такое «время от времени» случается. Sehr unerfreulich («весьма прискорбно»). Он пробормотал что-то о «неизбежных последствиях революции».

– Это чудовищная несправедливость, – сказал Варбург с прямотой молодого идеалиста – тогда ему было 31 год. – Ein Willkurherrschaft («власть произвола»)! – Учитывая тогдашнюю обстановку, он выражался не совсем дипломатическим языком.

Ему показалось, что Нейрату очень не по себе. Он сказал, что никто больше его не жалеет о случившемся.

– Но, в конце концов, – продолжал Нейрат, – что я-то могу поделать?

Варбург знал Веймарскую конституцию. Он отважно предложил «герру министру» пойти к президенту Гинденбургу. В соответствии с параграфом 19, рейхспрезидент был наделен полномочиями уволить рейхсканцлера (Гитлера), если тот совершал откровенно антиконституционные деяния. Если Гитлера уволят, рейхсвер встанет на защиту генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга!

– Кроме того, герр министр, хорошо известно, что президент к вам прислушивается, – заключил свою речь homo politicus Варбург.

Нейрат сказал, что так и есть, но признался, что ничего не может поделать. А потом он, со своим выраженным швабским произношением, продолжал:

– Мой юный друг, должен сказать, что лично я считаюсь national unzuverlassig (политически неблагонадежным. – Авт.) и должен быть очень осторожным. Простите, но я ничего не могу поделать. Удачи – и до свидания.

Покинув министерство иностранных дел, Варбург не вернулся в банк. Вместо этого он отправился прямиком домой и велел жене собирать вещи. Они покидают Берлин. Да, немедленно.

– Если у самого министра иностранных дел совесть нечиста и он боится, я не сомневаюсь в том, что произойдет здесь со всеми нами рано или поздно.

В банке Варбурга называли пораженцем. Но теперь, оглядываясь назад, он убежден, что его разговор с Нейратом стал «намеком с небес», подобно основному мотиву в античной трагедии. Если бы он тогда не поехал к министру иностранных дел, возможно, он остался бы в Берлине до тех пор, пока не стало поздно. Возможно, слишком поздно…

В начале апреля 1934 г. Зигмунд Варбург, его жена и двое их маленьких детей прибыли в Лондон. Варбург был убежден в том, что война неизбежна. Он ожидал, что война начнется в 1936 г., когда Гитлер оккупировал Рейнскую область, или через год. Открытие нового банковского учреждения в Лондоне казалось бессмысленным – как строить замок на песке. В самом начале войны, когда союзники казались почти парализованными, Варбург не был уверен в их победе. Но после того, как Гитлер напал на Россию, Варбург понял, что это безумие рано или поздно приведет к катастрофе и поражению.

Лишь в конце Второй мировой войны Варбург приступил к строительству новой жизни. Он работал день и ночь. В 1939 г. он основал небольшую фирму, New Trading Company. Он начинал с четырьмя служащими; позже их стало шесть, затем восемь. В 1946 г. компания сменила название на S.G. Warburg & Co. Подобно своим предкам, торговый банкир Варбург никогда не был коммерсантом; он сразу стал банкиром. В 1957 г., после слияния со старым торговым банком «Зелигман Бразерс» (Seligman Brothers), «З.Дж. Варбург и Кº» вступил в Комитет лондонских акцептных домов – в элиту Сити, куда входят только подлинно торговые банки. Их всего шестнадцать.

Оглядываясь на те ранние годы, Зигмунд Варбург, которого называют «послевоенным чудом торговых банков», как будто должен сказать, что он прошел долгий и тяжелый путь наверх. Фирма росла вместе с международной торговой экспансией. Но даже в конце 1950-х гг. дом Варбургов еще не считали крупным торговым банком. В Сити он был всего лишь «одним из многих».

Все изменил исход «алюминиевой войны» 1958–1959 гг. Она стала самой сенсационной битвой за поглощение в истории лондонского Сити. В «алюминиевой войне» Зигмунд Варбург сыграл роль библейского Давида, который победил Голиафа – мощную фалангу из крупных, старых торговых банков и величественных «учреждений». Одним прыжком Варбург очутился во главе «премьер-лиги». До 1959 г. его не любили и часто игнорировали. Его по-прежнему многие не любят, но никто не может себе позволить не обращать на него внимания.

Конфликт начался в начале 1958 г., когда два американских алюминиевых гиганта – «Рейнолдс метал компани оф Вирджиния» (Reynolds Metal Company оf Virginia) и «Алкоа» (Aluminum Company of America) – пытались получить контрольный пакет «Бритиш алюминиум компани», крупнейшего производителя алюминия в Великобритании и в высшей степени лакомый кусок. «Бритиш алюминиум» тогда только что построила новый завод в Квебеке; он вполне соответствовал планам экспансии «Рейнолдс». Британцы по вполне понятным причинам проявляют повышенную щепетильность, если предложения о поглощении исходят от американцев. Подобные предложения зачастую порождают вспышки национального комплекса неполноценности и жалобы на печальную судьбу «бедных родственников». Выражаясь словами лондонской «Файнэншл таймс», «алюминиевая война» стала «битвой между двумя огромными империями («Рейнолдс» и «Алкоа». – Авт.) за далекую провинцию – примерно как Россия и Австро-Венгрия в прежние времена сражались на Балканах». (Хорошо, что Киплинг не дожил до этого выпуска «Файнэншл таймс», когда-то столпа Британской империи, теперь сравнившего Сити с Балканами!) Автор статьи предупреждал, что схватка «порождает недовольство, которое не должно существовать между ведущими учреждениями Сити».