Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Трагедия «Катон» выдержала в Лондоне тридцать пять представлений подряд, с успехом прошла в Оксфорде, а вскоре сделалась известной в переводе во многих странах Европы. Отдельные цитаты из «Катона» вошли в общее употребление: «Мой голос тих – пусть говорит война», «Но государством правят нечестивцы. – И дело чести стало частным делом», «Заколебавшись, женщина погибла», «Платон, ты рассуждаешь хорошо!». С хвалебной рецензией в адрес «Катона» выступил на страницах «Гардиана» Стиль. Не удержался и Свифт, признававший: «Всех лавров Европы едва хватило для автора этой удивительной стихотворной пьесы»283. Наконец, сама королева Анна направила Аддисону послание, в котором заявляла, что была бы счастлива, если бы автор данную пьесу посвятил ей лично.

После представления «Катона» слава Аддисона достигла своего апогея. Талантливый поэт, драматург, известный журналист, пропагандировавший просветительские взгляды, высокопоставленный государственный чиновник – таким представал он в глазах своих современников. Однако наш герой не остановился на достигнутом. Вскоре он включился в работу над новым журналом «Гардиан», который выпускал Стиль. Впрочем, новое издание просуществовало недолго, всего несколько месяцев. Стиль, с головой окунувшийся в политику, начал издавать «Инглишмен», отвечавший в большей степени задачам политической борьбы тех дней. Аддисон не поддержал нового начинания своего друга, предпочитая открыто в нее не вмешиваться. Это вызвало недовольство его приятеля. Тем не менее Аддисон продолжал оставаться на прежних позициях: он был предан делу вигов, но предпочитал действовать крайне осторожно и осмотрительно. Неприхотливый в быту, он оказался чрезвычайно «скромным» и в политике. Подобная умеренная позиция Аддисона в полной мере отразилась на его политических взглядах.

Судя по тому, что в своих работах Аддисон нередко цитировал Джона Локка, можно предположить, что он находился под влиянием известного теоретика вигов. На это указывал и Лазурский. «Редкая книга давала ему (Аддисону) так много материала для очерков, как «Опыт о человеческом познании» Локка, – писал исследователь. – Аддисон считал необходимым для общего развития критики изучать это сочинение, цитировал из него много раз более или менее обширные отрывки»284. В чем же конкретно проявилось влияние Локка?

Подобно всем вигам, Аддисон предстает перед нами как верный защитник установившейся в Англии после Славной революции конституционной монархии. «Если бы мне предоставили возможность выбора… той формы правления, которую бы я пожелал, – писал журналист в одном из номеров "Спектейтора", – то я бесспорно отдал предпочтение такой, какая существует в нашей стране». И далее он останавливался на рассмотрении конституционного устройства Англии, особо отмечая его преимущество. «Такая форма правления кажется мне наиболее разумной,.. которая сосуществует с общественным миром и спокойствием». Аддисон считал наиболее важным при конституционном режиме сохранение гражданских свобод. Он полагал, что подобное государственное устройство освобождает человека от подчинения другому настолько, насколько позволяют существующие законы. Просветитель твердо верил в то, что конституционная монархия представляет собой прочную и незыблемую форму правления, которой не страшны никакие катаклизмы. «Невозможно свергнуть правительство во главе с мудрым и мужественным правителем, которому помогает управлять совет нации, – подчеркивал он во "Фригольдере". – Власть лордов и общин в Великобритании в совокупности с властью суверена не может быть контролируема мятежной толпой,.. он руководит флотом и армией, может издавать законы, которые сочтет необходимым для собственной защиты, распоряжаться богатствами королевства в целях достижения безопасности народа и поддерживать интересы протестантизма в Европе»285.

Судя по приведенным высказываниям Аддисона, он, подобно большинству вигов, выступал в защиту теории «разделения властей». «Свобода лучше всего сохраняется там, где законодательная власть принадлежит кругу лиц, представляющих разные социальные слои и преследующих различные интересы». И далее Аддисон развивал свою мысль, поясняя, почему необходимо, чтобы законодательная власть вверялась в руки представителей разных классов: если законодатели принадлежат к одному рангу, то это мало чем отличается от деспотического правления. Наибольшая безопасность свобод народа может быть достигнута лишь тогда, когда законодательная власть находится в руках лиц выдающихся, которые, обеспечивая частные интересы людей своего круга, тем самым удовлетворяют чаянья всего народа. Аддисон не пояснял, кого он понимает под «народом» и не конкретизировал, кого следовало отнести к категории законодателей, представлявших «интересы людей своего круга». Но если судить по его замечанию, что народ «не имеет общего интереса, по крайней мере, ни с одной частью законодателей», то можно заключить, что просветитель к числу последних относил представителей имущих слоев, а к народу – всех остальных англичан. По – видимому, в его представлении интересы буржуазии и землевладельцев должны были играть решающую роль в законодательном учреждении страны.

Традиционное разделение власти на три ветви, сторонниками которого были виги, нашло свое теоретическое обоснование у Аддисона. «Если будет только одна ветвь власти, то это будет походить на тиранию, если их будет две, то не будет решающего голоса, и одна из них с легкостью "проглотит" другую в результате споров и разногласий, которые неизбежно между ними возникнут. Четыре ветви будут иметь те же неудобства, что и две, а большее количество только приведет к многочисленным затруднениям». Аддисон ссылался на высказывания двух великих мыслителей – Полибия и Цицерона, которые отдавали предпочтение смешанному правлению, состоявшему из трех ветвей: королевской, аристократической и демократической. Подобное деление ветвей власти в римской конституции было не менее естественным, чем в британском правлении, заключал автор286.

Будучи приверженным конституционной монархии, Аддисон осуждал власть абсолютных монархов и тиранов. «Некоторые утверждают, что мы должны создать такое правление на земле, которое существует на небесах, являющееся, по их мнению, монархическим и неделимым». Аддисон не был согласен с подобным постулатом, поскольку сомневался в моральных добродетелях земных правителей. «Если бы человек был подобен своему создателю в добродетели и справедливости, я последовал бы этой великой модели, но где доброта и справедливость не являются обязательными для правителя, я не желал бы ни в коей мере довериться в руки такого правителя и быть зависимым от его желаний и расположения». Аддисон не отрицал возможности правления одного человека, но считал, что поскольку среди человечества на одного мудрого и добродетельного приходится десять с противоположными качествами, то для народа представляется опасным находиться в зависимости от добродетелей или пороков одного человека.