Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

за мужчину, который известен как Палач Неббы, даже если он бросит связанную Мириам к моим ногам. Но затем я на секунду задумываюсь об этом.

Если Мириам повяжут, это станет ответом на бóльшую часть моих молитв и на все молитвы Лора.

«Даже не смей, Behach Éan».

Но я не слушаю его.

— Доставьте Мириам Лоркану, и я отдам вам свою руку, Пьер Рой из Неббы.

Тишина, которая наступает после моего заявления, становится такой полной, что я слышу, как ветерок колышет перья на стражниках-воронах и то, как Лор скрипит своими зубами.

Или этот звук издают его загнутые когти о подлокотники кресла?

ГЛАВА 30

Пьер первым приходит в движение и переводит взгляд на своё предплечье, нахмурив брови. Я сомневаюсь, что он выискивает катышки на своём зелёном велюровом кафтане, надетом поверх чёрной рубашки с высоким воротником. Я решаю, что он удивлён тому, что моя сделка не отобразилась на его коже.

«Фэллон», — рычит Лор.

Я притворяюсь, что не слышу разъярённого монарха рядом со мной, от которого поднимается столько дыма, сколько не поднималось от костра, у которого я сидела в Раксе в ту ночь, когда Бронвен послала меня на эти безумные поиски диких гусей — ой, простите — воронов.

— Почему твоя сделка не появилась на моей коже?

— Потому что я не фейри?

— Вороны и шаббианцы могут заключать сделки, — говорит он. — Любое магическое существо может.

Эм. Это отвечает на один из очень многих моих вопросов.

— Значит, это из-за того, что моя магия заблокирована. Но я даю вам слово.

Король Неббы отрывает взгляд от своей руки, и один его глаз прищуривается чуть больше другого.

— Только вот я не знаю, какова цена твоему слову.

— Мне кажется, вас интересует только цена моей крови.

«Фэллон, ради святой Морриган, перестань уговаривать этого мужчину. Он нам не нужен».

Я не обращаю внимания на Лоркана.

— Чем быстрее мы найдём Мириам, тем быстрее мои вены наполнятся магией.

Сиб начинает хрипеть, как будто она случайно проглотила огромное насекомое. Данте и Лор молчат и застыли, точно каменные столбы, окружающие нас. А Эпонина… она моргает и смотрит на меня такими же огромными глазами, как у Минимуса.

— Мадемуазель Амари, — Пьер кладёт локти на мозаичный стол, — слову вашей подруги можно верить?

Сиб вздрагивает, когда её просят во второй раз рассказать о моём характере.

Я бросаю на неё умоляющий взгляд, который, как я надеюсь, кричит ей: Подыграй мне. Нам нужна Мириам.

— Фэллон ещё никогда не нарушала данных ею обещаний.

Я уже готова с облегчением выдохнуть, как вдруг она добавляет:

— Но вы действительно хотите жениться на женщине, которая однажды сможет перевоплощаться в птицу с железными когтями и клювом? На вашем месте, сир, я бы оставила её Лоркану.

Что.

За.

Чёрт?

— Рибаву? — Пьер фыркает. — Он женится на дочери Владимира, разве нет?

— Определённо, — живо отвечаю я.

Сиб удерживает мой взгляд.

— Я хотела сказать, что я бы оставила её любому другому ворону, который её желает. Или шаббианцу, так как железо на них не действует.

Дым Лоркана начинает ползти по моим ключицам.

— Тебе потребуется разрешение Прийи, чтобы жениться на её правнучке, Пьер. И разрешение отца Фэллон.

Я отгоняю от себя его тени, и приглаживаю мурашки, которыми покрылась моя кожа.

— Единственное разрешение, которое ему нужно, это моё, Морргот.

— Знаете, что, мадемуазель Росси, я составлю для нас контракт. И когда я получу на нём вашу подпись — кровью — я отправлю своих лучших сыщиков, и мы прочешем все три королевства, чтобы найти вашу бабушку. Вас это устроит?

— Устроит.

Тени Лора снова обволакивают мою кожу, но на этот раз они так сильно прижимаются ко мне, что начинают напоминать ладони.

— Не могу дождаться, чтобы сообщить Кахолу о твоём желании выйти за человека, который отравляет моря, Фэллон.

Я уже готова нарушить данную мной клятву не использовать связь, чтобы накричать на него за то, что он касается меня, но его слова замораживают мой крик раньше, чем тот успевает проникнуть из моего сознания в его.

— Что имел в виду Лоркан?

Эпонина берёт свой бокал с вином.

— Я думаю, что он имеет в виду вещество, которое нейтрализует соль в наших водах.

На поверхность моего сознания всплывает воспоминание. Данте как-то рассказывал мне, что каналы Исолакуори ежедневно посыпают химическим веществом, производимым в Неббе, которое уменьшает концентрацию соли.

Она подносит металлический кубок к своим тёмно-красным губам и опорожняет его содержимое. Икнув, она добавляет:

— Папин ведущий учёный придумал, как сделать это вещество возобновляемым.

Она прижимает изящные пальцы к своим скривившимся губам, цвет которых совпадает с цветом лака на её ногтях.

Взгляд темно-зелёных глаз Пьера становится более жёстким, как и выражение его лица.

— Заберите вино у моей дочери. Ей уже хватит.

Потому что она поделилась секретной информацией, или потому что он считает, что она пьяна?

— Спасибо за заботу, отец, но я оставлю себе свой бокал.

Эпонина больше не икает.

— В наполненном виде.

Она стучит по краешку бокала.

— Ещё.

Полукровка с графином колеблется.

— Ты моя служанка, Лиора; не его. А теперь прислуживай мне.

Данте молчит, так как знает, что ему лучше не вмешиваться в их конфликт.

Пьер наклоняется и шепчет что-то на языке Неббы Эпонине, что заставляет мелкие волоски у меня на шее встать дыбом.

Я складываю салфетку и кладу её на декоративную тарелку, на которой нарисован виноград.

— Каким образом регенерируется вещество, уменьшающее концентрацию соли?

Пьер отрывает глаза от своей дочери и переводит их на меня, но мне отвечает Лор.

— Это вещество не просто уничтожает соль, оно ей питается.

Эпонина поправляет головной убор, украшающий её голову.

— Судя по тому количеству, что выбрасывается в наши моря, они перестанут быть солёными до наступления Йоля. Представляешь? На твоём месте, — она стучит по крылу своего носа, как будто собирается поделиться со мной секретом, — я бы начала рисовать эскизы для купальников, так как все фейри и их правнуки сразу же займутся плаванием.

Я хмурюсь.

— Но ведь змеи-то останутся.

Она фыркает.

— А ты думаешь, змеи могут…

— Эпонина, сходи узнай, почему повара так долго несут еду, — говорит Данте ледяным тоном.

Обжигающая и липкая тишина растягивается между ними, точно расплавленный сахар.

Наконец, её стул отодвигается, и она встаёт.

— Конечно, микаро.

Она покачивается, и её отец что-то ворчит.

— Слишком резко встала.

Ходили слухи, что Эпонина была слегка травмирована психологически. И хотя я не очень доверяю слухам, будущая королева, похоже, не просто так заслужила свою репутацию.

— Синьорина