📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаСеньор Виво и наркобарон - Луи де Берньер

Сеньор Виво и наркобарон - Луи де Берньер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 61
Перейти на страницу:

– Мертвяков не трахаю, – сказал он.

– Ну, почему, если еще теплые… – не согласился Малыш, и Пестрый заржал, оскалившись.

Он достал из сумки жир и мазнул им Анике между ног. Сначала он, потом Малыш. Оба кончили очень быстро: абсолютная власть – острый возбудитель, к тому же обоим не требовалось постигать науку быть искусными любовниками. Перед вторым заходом на грубое ерзанье они устроили передышку: покуривая сигареты и прихлебывая ром, сравнивали жертву со всеми, кто прошел через их руки за эти годы. Успели даже взгрустнуть, вспомнив, как оно было в первый раз: двенадцатилетняя девочка из маленького селения; правда, она была в сознании и все время орала.

– Чем моложе, тем слаще, – сказал Пестрый.

– Все одинаковые, и такая хороша, – ответил напарник.

Когда Пестрый, наконец, выплеснулся во второй раз, а Малыш притворился, что кончил, оба посмотрели на распростертую девушку, задумавшись, что теперь предпринять. Достали фартуки. Пестрый очень тревожился, как бы не испачкать одежду, а шестеривший напарник из солидарности ему подражал.

– Al reves? – спросил Малыш.

– Ага, наизнанку, – ответил Пестрый.

Оба взялись за ножи.

– Знаешь, какой звук получается, когда уши отрезаешь? Вроде как песок на зубах скрипит, такой хруст.

– Хочу сделать ей улыбку пошире. Какой лучше нож взять?

– Передай-ка долото, надо нос перебить.

– Глаза выкалывать?

– Ну что ты, такие красивые глазки. К тому же они иногда лопаются и забрызгивают все вокруг черной дрянью. Пускай смотрит, как кукла.

Они отрезали веки и бросили в кучу.

– Славное колечко! – сказал Малыш, сдернув кольцо с отрезанного пальца. – Глянь, налезло. – Он поднял мизинец, в свете лампы блеснуло обручальное кольцо Аникиной матери.

– Ничё, – оценил Пестрый. – Все-таки есть своя выгода в том, чтоб быть плюгавым, да, приятель? Серьгу берем?

– Да ну ее, пластмасса, – скривился Малыш, добавляя в кучу скальп. – Мне грудь нужна, хочу кошелек на завязке, как у тебя. Помнишь, из титьки той девки, дочери мужика, которому мы руку отрезали?

– Бери правую, она больше.

Когда набралась окровавленная куча из пальцев рук и ног, ушей, век, губ, носа, передних зубов, вульвы, скальпа и левой груди, заплечных дел мастера поднялись и вытерли руки кусками бирюзовой блузки, готовясь перекурить и полюбоваться, как получилось. Девушка еще дышала, вокруг дыр на лице пузырилась кровь.

Пестрый достал нож, который отобрал когда-то у человека, зарезанного ими в Букараманге, и присел на корточки. Попробовав лезвие, полоснул поперек живота девушки, чтобы потом запихнуть туда отрезанные части вместо белого петушка, который обычно помещается в чрево беременной.

Затем Малыш умело надрезал горло под подбородком, чтобы вытащить наружу язык, не повредив сонную артерию. Оба выпрямились, и Пестрый с некоторым сожалением проговорил:

– Все равно что на блядки сбегать. Раз, и кайф уходит.

Убийцы по очереди отлили на раны.

– Ссаки – это антибиотик, – выдал всегдашнюю шутку Малыш, а Пестрый, как обычно, в ответ хрюкнул. – Ну что, прикончим ее?

– Вот еще, кореш, и так кровью изойдет. Даже если выживет, доктора ее из жалости пришьют, а не они, так сама себя замочит со стыда за свою харю. Жаль, милашка была.

– Чересчур длинная. Мне нравятся пониже.

Малыш завернул отрезанную грудь в остатки блузки, и оба опять вытерли руки кусками изорванной одежды. Чувствуя, что потрудились на славу, они сели в «форд-фалькон» и поехали в бар отдохнуть перед тем, как отправиться на новое дело.

50. Летиция Арагон (3)

Дионисио Виво не знал, что случилось с Аникой; сознавая только, что отвергнут, он собирал воспоминания и раскладывал их в хронологическом порядке. Он всегда подбирал по два камешка. Вот эти два – от лавины, их чуть не накрыло, когда они играли в техо; эти – с дороги, где они бегали по утрам, еще два – из-под дерева, с которого птица пела им рассветную серенаду; вот два – из парка, где он читал ей стихотворение Габриэлы Мистраль[45]о красотах природы, а вот эти – с того места, где его чуть не унесло течением; эти два – из переулка, где они победили грабителей, два – из секретной пещеры, где нашли туфлю, а эти лежали перед входом в невероятный китайский ресторанчик; два с того места, где они встретили Аурелио с Мисаэлем и двумя черными ягуарами из Кочадебахо де лос Гатос, эти подобраны у бара, где произошло неудавшееся покушение, вот два с дорожки у больницы, где ему ветеринарным шприцем вкатили слоновью дозу антивенерического коктейля, два – с тропинки к родительскому дому в Вальедупаре, а эти – из сада Голого Адмирала и его жены-исследовательницы.

Дионисио прикреплял к камешкам ярлычки, по одному из каждой пары заворачивал в зеленую бумагу и откладывал в коробку для Аники.

Если к страданиям Дионисио приговорила любовь, то она же, вне всякого сомнения, его и спасла. Существует своего рода духовный телеграф между людьми, которые живут чувствами и не боятся их проявлять, а потому родные Дионисио, не сговариваясь, по очереди ему звонили и писали – вряд ли выдавался день, когда он не получал прямого подтверждения, что не так мерзок и нелюбим, как считал сам. Отец в пространных посланиях советовал проявить непреклонность, настойчивость, мужество и прочие неоценимые воинские добродетели. Мама Хулия присылала письма, полные материнского сочувствия, рассказывала о повседневных мелочах, из которых и состоит жизнь, а потому Дионисио, даже безутешно тоскуя, был в курсе, что сегодня мама Хулия будет готовит варенье из гуайявы, а потом меняет повязку раненой пуме. Звонили сестры – часами выслушивали путаные излияния, а затем приглашали погостить: братца вернут к жизни племяшки, которые, к ужасу матерей, будут кататься верхом на лоснящихся спинах черных ягуаров и заставлять дядю изображать дерево, чтобы полазать по его ветвям. Голый Адмирал с женой прислали книги по истории морских сражений в Карибском море и факсимильное издание биографии Кристобаля Колона,[46]написанной его сыном Хернандо, сопровождавшим отца в четвертом плавании 1502 года.

В колледже студенты чудодейственно превратились в ясноглазых паинек из несбыточных снов разочарованного учителя. Никогда в жизни Дионисио так не блистал на занятиях; поступали жалобы от других преподавателей, что студенты, изучающие химию, древние и мертвые языки, тайны ботаники, а отличники – еще и гидравлику средневековой Византии, пропускают лекции, которые учителя тридцать лет читали по одним и тем же пожелтевшим конспектам, и битком набиваются к Дионисио Виво, всегда начинавшему уроки так: «Мне не нужно, чтобы вы верили тому, что я буду говорить, потому что все это – мура, но мура, в которую впечатано многое из нашей псевдоевропейской культуры, и потому лучше ее понять, ибо не освоивший историю муры и ее систему ни за что не отличит муру от ложной муры и не муры…»

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 61
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?