Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

Даже после сооружения Понта Остия продолжала быть центром торговой и культурной жизни. Остатки города, сравнимые с остатками Помпей, указывают скорее на поселение обычных горожан, а не на место обитания крупных владельцев поместий со свитой. Улицы, в основном прямые, были застроены трех — и четырехэтажными многоквартирными домами, во многих из них на первом этаже располагались лавки и конторы. Главная улица тянется от Морских ворот (Porta Marina), расположенных на самом берегу моря, до Римских ворот (Porta Romana) на дороге к столице. Помимо домов, контор, мастерских и прачечных, в городе было великое разнообразие религиозных сооружений, отражавших прочные связи жителей с римским востоком. Рядом с храмами в честь богов греко-римского пантеона и культов империи стояли христианские баптистерии, иудейская синагога и множество храмов в честь ближневосточных божеств, включая десяток посвященных Митре — древнеиранскому богу договоров, почитаемому торговцами. Для отдыха и развлечений у жителей Остии были термы с изображениями морских сцен на стенах и театр, вмещавший от трех до четырех тысяч человек. Позади театра находится так называемый форум корпораций[305] — окруженная колоннами площадь, на которую выходят комнаты, украшенные напольной мозаикой с изображениями корабелов, грузчиков, конопатчиков, торговцев канатами и свечами, купцов — все это с указанием на страну или специализацию: торговцы зерном из Нарбонны (в Галлии), Кесарии Мавританской (Шаршал, Алжир), Александрии и Карфагена; торговцы, привозившие диких зверей для Колизея; счетчики зерна, кожевники и прочие. Эти комнаты долго считались деловыми конторами, однако они могли быть и местом общения для зрителей, пришедших в театр, поскольку в надписях указываются группы людей, тем или иным образом внесших вклад в поддержку театра или общей культурной жизни города.

Среднее транспортное судно древности вмещало в себя около 120 тонн груза, однако римские масштабы торговли зерном требовали крупных судов вместимостью более 1000 тонн. Описание такого судна сохранилось в сочинении II века н. э. под названием «Корабль, или Пожелания», принадлежащем Лукиану Самосатскому; в нем повествуется о корабле, названном «Исида», который вез зерно из Александрии в Рим, сбился с курса из-за бури и вынужден был пристать в Пирее. Хотя повествование вымышленное, «Исида» наверняка имела прообразом реальное судно. Появление огромного корабля с зерном, судя по всему, произвело фурор в Пирее, не привыкшем к крупным судам.

А между прочим, что за корабль! [306] Сто двадцать локтей в длину, говорил кораблестроитель, в ширину свыше четверти того, а от палубы до днища — там, где трюм наиболее глубок, — двадцать девять. А остальное: что за мачта, какая на ней рея, и каким штагом поддерживается она! Как спокойно полукругом вознеслась корма, выставляя свой золотой, как гусиная шея, изгиб. На противоположном конце соответственно возвысилась, протянувшись вперед, носовая часть, неся с обеих сторон изображение одноименной кораблю богини Исиды. Да и красота прочего снаряжения: окраска, верхний парус, сверкающий, как пламя, а кроме того якоря, кабестаны и брашпили и каюты на корме — все это мне кажется достойным удивления. А множество корабельщиков можно сравнить с целым лагерем. Говорят, что корабль везет столько хлеба, что его хватило бы на год для прокормления всего населения Аттики.

Судя по меркам, которые дает Лукиан, грузоподъемность «Исиды» составляла от 1200 до 1300 тонн. Отрывок с рассказом судовладельца о том, как корабль оказался в Пирее после семидесяти дней противного ветра и бурь, дает нам важную информацию об обычном маршруте таких кораблей, которые идут к северо-северо-востоку от Александрии, огибают Кипр с запада, затем идут к западу вдоль южного берега Малой Азии до Родоса или Книда. Оттуда, поясняет капитан, «им-то следовало,[307] имея справа Крит, проплыть мимо Малейского мыса» (полуострова на южном конце Пелопоннеса) «и быть уже в Италии». В аналогичном случае апостол Павел[308] оказался на борту такого же корабля, шедшего с зерном из Александрии, но отброшенного к югу и потерпевшего крушение на Мальте (все 276 человек на борту тогда спаслись).

В стремлении не допустить перебоев с хлебом власти делали все возможное, чтобы обеспечить доставку в Рим от 150 до 300 тысяч тонн зерна в год. Примерно 15–30 процентов этого зерна государство получало в счет налогов, затем его привозили государственными кораблями для раздачи народу — эта часть называлась «аннона»,[309] — однако основная часть зерна и прочих товаров шла торговцам, те перевозили груз на более мелких частных кораблях. Вложение средств в торговлю было делом обыденным, коммерческие займы имели ставку один процент в месяц, или 12 процентов в год. Однако возврат займа зависел от благополучного завершения сделки, и в итоге было решено, что «за заем,[310] данный для мореплавания, вследствие риска кредитора во время плавания корабля можно взимать неограниченные проценты». Перевозчики могли прибегать к некой форме страхования. Согласно биографии Клавдия, «он обеспечил твердую прибыль,[311] приняв на себя все убытки, какие [торговцы] могут потерпеть из-за штормов». Однако эта мера, по-видимому, изначально предполагалась именно для торговцев зерном, ради выгоды которых Клавдий также обеспечивал условия в Остии, назначал награды за новую конструкцию корабля и делал перевозчикам поблажки в законах.

Хлебной торговле[312] уступала лишь торговля вином.[313] По некоторым данным, в течение I века до н. э. каждый год из Италии в Галлию доставлялось от 50 000 до 100 000 гектолитров (1,3–2,6 миллиона галлонов) вина более чем в 350 000 амфорах. В отличие от деревянных кораблей, глиняные амфоры не подвержены коррозии (хотя их содержимое со временем вытекает), и остатки затонувших кораблей с вином часто опознаются по грудам амфор, лежащих на дне в том порядке, в каком были погружены на борт. Моря Западной Италии и Южной Франции оказались богаты археологическими находками; одна из крупнейших — сорокаметровый корабль, обнаруженный во Франции неподалеку от Мадраг-де-Жьен, где он затонул в I веке до н. э. примерно с семью-восемью тысячами амфор и дополнительным грузом чернолаковой столовой посуды и глиняных хозяйственных сосудов, всего более трех тонн груза. Место затопления корабля изобиловало крупными камнями с расположенного неподалеку полуострова Жьен — их оставили древние ныряльщики, которые вскоре после гибели судна доставали затонувшие предметы: камни помогали им скорее спуститься ко дну на двадцатиметровую глубину (так веками делали ловцы губок и жемчуга). Ныряльщики тогда оставили на месте один слой амфор по правому борту и три слоя по левому.