Шок от падения - Натан Файлер

— Мне кажется, был, — сказал он. — И Питер с Аароном. Я помню, ты клеил с нами модель самолета. А «Сопвич» — это такой, с двумя крыльями?

— Это называется «биплан», — сказал дедушка.

— Да, точно! Саймон хотел и мой раскрасить. Хотел пририсовать ему лицо. Как давно это было.

— Что за выражения, — одернула его тетя Мел. — Серьезно. И это мой мальчик!

На самом деле она не сердилась на него. Она взъерошила ему волосы, и было понятно, что она не сердится.

Мама повернулась к дедушке, улыбаясь так широко, что на глазах у нее выступили слезы. Она сказала:

— Пап, а помнишь, как мы ездили на озера? Когда он никому, кроме тебя, не разрешал усаживать его на горшок?

Бабушка Ну закивала головой:

— Ой, да, это было так забавно!

И тут мама сделала нечто такое, чего я никогда раньше не видел. Она изобразила Саймона:

— Мам, я хочу, чтобы деда вытирал мне попу! Не ты! Деда!

Дедушка откинулся на спинку стула и захохотал так, что было видно золотой зуб у него глубоко во рту.

— Да, это мне повезло так повезло!

Теперь «Бобровая хатка» не казалась такой огромной — она с трудом вмещала все воспоминания. Мы вспомнили каникулы и школьный рождественский спектакль — Саймон играл в нем Хозяина постоялого двора, который решил, что у него все же найдется местечко для Марии и Иосифа. Вспомнили ночь в Музее естественной истории, как мы там спали с динозаврами. Как устраивали шалаш на дереве, и Саймон оцарапался о ржавый гвоздь, а потом ему делали прививку от столбняка. Как три раза стояли в очереди на аттракцион «Поезд ужаса», и каждый раз, когда надо было идти внутрь, Саймон трусил. А еще как гуляли по желтым осенним листьям в дендрарии, и Саймон пропал на целый час. Мама с ума сходила, а он даже и не понял, что потерялся. Когда мы его нашли, он с упоением объяснял пожилой паре, как определять время, хотя, возможно, и сам нуждался в их помощи.

На самом деле я почти все время молчал. У меня не осталось никаких особых воспоминаний. Только какие-то обрывки без начала и конца. Когда мы жили вместе, я был совсем еще маленький, а мы не выбираем, что останется в нашей памяти.

На поминальной церемонии я в основном слушал.

Слушал смех и слезы и задумчивое молчание, которым все закончилось.

Тут я хочу закончить свою историю, поскольку эта часть удалась мне лучше всего.

Но это еще не конец.

У этой истории нет конца. В самом деле. Какой может быть конец, когда я все еще здесь, все еще живу? Когда я допечатаю эти последние страницы, я выключу компьютер, а потом придут люди с коробками и все отсюда вынесут. Огни центра дневного пребывания «Хоуп Роуд» погаснут для меня в последний раз. Но в какой-нибудь другой день центр вновь откроется и закроется, и там всегда будут медсестра Та и медсестра Эта, и Клик-Клик, и Клэр-или-Энна.

Я рассказал вам о том, как первый раз попал в больницу. Но с тех пор я успел побывать там еще раз. И знаю, что побываю еще. Мы двигаемся по кругу, моя болезнь и я. Мы как электроны, вращающиеся вокруг ядра.

Каждый раз все происходит по одной и той же схеме: когда меня выписывают из больницы, я пару недель живу у родителей, чтобы как-то освоиться. Мама хочет, чтобы я снова стал девятилетним. Тогда мы построили домик в гостиной и спрятались в нем от всего мира. Папа подходит к делу серьезно. Он воздерживается от секретных рукопожатий и разговаривает со мной как со взрослым. Они оба, каждый по-своему, очень мне помогают. Первые дни — самые тяжелые. Тишина пугает. В больнице я привыкаю к постоянным проверкам, скрежету дверных глазков, обрывкам разговоров, долетающим из сестринской. Я привыкаю к тому, что Саймон где-то рядом. Нужно время на то, чтобы к этому привыкнуть, и время привыкнуть, когда он уходит.

Я мог бы продолжать, но вы же меня знаете. В моей пишущей машинке высохла лента. Это место закрывается. Поневоле задумаешься, нет ли тут намека, напечатанного мелким шрифтом.

Поэтому я просто сложу эти страницы с остальными и больше не буду к ним возвращаться. Писать о прошлом — это способ прожить его заново, просмотреть, как старый альбом. Мы помещаем воспоминания на бумагу, чтобы они хранились вечно. Но эта история не «сокровище» — это попытка освободиться. Я не знаю, чем все кончится, но знаю, что будет дальше. Я пойду по коридору на звук прощальной вечеринки. Но я туда не дойду. Я поверну налево, потом направо и толкну входную дверь обеими руками.

На сегодня у меня не осталось больше никаких дел.

Это начало.

Этот короткий роман писался очень долго.

Я благодарен всем, кто прочел мою рукопись и поделился своими соображениями. Это совсем не мелочь. Благодаря этому роман появился на свет.

Я особенно благодарен моим родителями, а также бабушкам и дедушкам, которые появляются на этих страницах гораздо чаще, чем я первоначально планировал, и с каждым таким визитом я все больше убеждаюсь, что мне невероятно повезло.

Я хочу сказать спасибо Кеву Хокинсу и Хейзел Райдер, которые первыми прочитали мои наброски и чье одобрение поддерживало меня во время работы. А также Тане Атапатту за все, чего я даже не могу перечислить, но особенно за доброту и поддержку в трудные минуты. И Филу Бэмбриджу за щедрый вклад в научно-популярное объяснение в главе «Продрома».

Особая благодарность Эмме Андерсон за блестящую редактуру и неизменно полезные советы.

Я закончил работу над черновым вариантом романа, когда получал степень магистра искусств в Университете Бата. Должен еще раз поблагодарить своих родителей, которые оказывали мне финансовую поддержку, а также моего тогдашнего соседа по комнате.

Спасибо Саманте Баррон, которая вместе со мной прошла через все превратности обучения.

Спасибо руководителю моего диплома Триши Вастведт и другим преподавателям, а также однокурсникам, и особенно: Саманте Харви, Джону Дженнигсу и Нику Стотту.

Мне очень повезло, что литературное агентство «Тибор Джонс и партнеры» обратило внимание на мой роман.

Здесь я познакомился со своим литературным агентом, Софи Ламберт, чьи рекомендации как творческого, так и делового плана были поистине бесценны, а также со своим редактором Луизой Джойнер и другими сотрудниками «Харпер Фикшен», которые превратили мои разрозненные мысли в книгу. И дали мне коробку с «сокровищами».

И наконец, особое спасибо тебе, Эмили Паркер. За твое редакторское мастерство, которое нельзя не упомянуть. За бесконечное терпение в те моменты, когда я терял нить разговора, увлекшись мыслями о том, как лучше написать ту или иную фразу. За доброту, честность и веселье. И так до бесконечности. Эта история посвящается тебе.