Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио

Но в душе Маргарет уже отдалилась от Тэда Хита и его пустой болтовни. Она не верила в возможность победы, основанной на лжи, чувствовала себя «глубоко задетой» и «была в ярости», вынужденная осуществлять «непродуманную политику». Но она чувствовала свою силу, тем паче что в задних рядах Консервативной партии уже вызревала революция, более того, она уже началась.

Там, в тени, правое крыло уже давно выковалось. Возбуждение царило и вне партии, в таких мозговых центрах, как Институт экономических проблем, возглавляемый Ральфом Харрисом и Артуром Селдоном. В самой партии такие «звезды тэтчеризма», как Ник Ридли, Джон Биффен и Джон Брюс-Гардинер, объединили вокруг себя группу заднескамеечников, получившую название «группа Селдона». Они требовали, чтобы программа, принятая Селдоном, выполнялась точно, а также соблюдались правила «финансовой ортодоксии», предусматривающей контроль над денежной массой. Даже часть Уайтхолла присоединилась к фронде. Считавшиеся раньше незыблемыми догмы кейнсианства, такие как идея поддержки спроса и политики доходов и заработной платы, начали трещать по всем швам. Все стали читать Хайека, вновь открывать для себя Адама Смита; Милтон Фридман, теоретик монетаризма из Чикагской школы, получил Нобелевскую премию по экономике. Началось и бегство с тонущего корабля: высокопоставленные чиновники уходили в отставку; самым известным из них был Алан Уолтерс, член так называемого «частного кабинета», он покинул Тэда Хита в знак протеста против отсутствия внятной политики в сфере денежного обращения. Но пока это было лишь легкое подрагивание поверхности, предшествовавшее рождению ударной волны.

Катализатором стало создание Центра политических исследований Китом Джозефом, министром без портфеля теневого кабинета. В марте 1974 года он получил от Тэда Хита поручение создать некий исследовательский центр, который занимался бы сравнительным изучением экономик стран Европы, особенно «социальной рыночной экономики», успешно претворяемой в жизнь в ФРГ канцлером Эрхардом, что разительно отличалось от «достижений» английской экономики. По замыслу Хита, этот центр должен был стать чем-то вроде отвлекающего «утешительного выигрыша», игрушкой, способной занять ум Кита Джозефа и удовлетворить его интеллектуальные амбиции. Серьезная ошибка! Это было все равно, что зажечь фитиль, который никогда не погаснет; это было равнозначно запуску адской машины…

Кит Джозеф был замечательным возбудителем процесса выработки понятий. Еврей, придерживавшийся либеральных взглядов, владевший талантом говорить с пафосом, он притягивал к себе людей, мгновенно пробуждая симпатию своими маленькими, живыми и подвижными, как молнии, глазками. Обладавший огромным умом, будучи человеком чрезвычайно образованным с невероятной способностью к анализу и обобщению, он с поразительной точностью и ясностью обращался с самыми тонкими понятиями такой науки, как экономическая теория, никогда не впадая в заблуждение, не путаясь в профессиональном сленге и не блуждая в потемках. Маргарет, посвятившая ему свои мемуары, говорила о нем, что он «был почти слишком ярок, слишком блестящ для политики, но сама политика была бы почти нестерпимо скучна и отвратительна без людей, равных ему». Это был интеллектуал, в котором так нуждалась партия консерваторов, чтобы реформировать свою доктрину после исторического поворота 1945 года.

В 1960-е годы Кит Джозеф нашел себе союзника в лице журналиста «Дейли телеграф» Альфреда Шермана, которого встретил в клубе. Как это принято в английском обществе, Кит Джозеф любил подолгу рассуждать на разные темы в курительной неоготического стиля в «Реформ-клаб». Среди завитков ароматного дыма, после нескольких порций шерри они познакомились, сочли, что их взгляды во многом совпадают, и поклялись что-то сделать для того, чтобы их идеи одержали триумфальную победу. Альфред Шерман верил со страстью новообращенного; этот бывший коммунист на склоне лет открыл для себя достоинства либерализма в сфере экономики и хотел сражаться, дабы либерализм победил. Центр политических исследований вскоре предоставил им обоим удобный случай для реализации их прожектов.

Кит Джозеф стал председателем (президентом) Центра политических исследований, Маргарет Тэтчер — вице-председателем; Альфред Шерман тоже всегда был рядом; благородный меценат Найджел Винсон финансировал деятельность Центра, оплачивая аренду здания возле Виктория-стейшн; Тэд Хит не принимал участия в работе Центра, «предоставив их самим себе». Вот такие удобные и выгодные позиции они заняли, чтобы вступить в борьбу идей. Замечательный организатор, Альфред Шерман вскоре превратил этот узкий кружок в «место сбора сил большой группы мыслителей-либералов, из которых не все были консерваторами, но все стремились изменить свое мнение и лучше понять, какова роль рынка и каковы недостатки этатизма»[91]. Вскоре обеды в Центре, дававшиеся по понедельникам и четвергам, стали самыми популярными событиями в общественной жизни, ведь на них бывал «весь консервативный Лондон». Завоевание умов началось, хотя никто не обратил на это внимание. Альфред Шерман дал следующие определения Центру политических исследований: «место, где все приходили в воодушевление», «фактор перемен», «движущая сила перемен», «политический катализатор». Маргарет уточняет, что «ЦПИ был одним из наименее бюрократических общественных институтов; тогда невозможно было говорить о настоящем мозговом центре, ибо ему не хватало тех грандиозных масштабов и той всеохватности, что отличала подобные институты в Америке <…>. Цель его существования состояла в том, чтобы изменить общественное мнение и заставить раздвинуть то, что многие считали „границами возможного“. Ввиду этой цели надо было <…> думать о немыслимом».

Пока собравшиеся в Центре мыслители-интеллектуалы оставались в царстве химер, Тэд Хит прекрасно приспособился к ЦПИ. Но 2 мая Кит Джозеф обратился к теневому кабинету с просьбой рассмотреть вопрос об «увеличении денежной массы в качестве важного фактора инфляции». Тэд Хит довольно резко оборвал его: «Мы все считаем, что политика старого правительства была правильной, но мы продержались у власти недостаточно долго». Маргарет Тэтчер была ошеломлена, но промолчала. Для Кита Джозефа это уже была не игра. Он принял решение обнародовать свои идеи, не ограничиваясь избранными слушателями, посещавшими ЦПИ, теперь он решил начать обширную разъяснительную кампанию по всей стране.

Двадцать второго июня Кит Джозеф произнес в Апминстере речь, прозвучавшую как гром среди ясного неба консервативного конформизма. Он не пощадил никого и ничего, практически уравняв лейбористов и тори: «Путь Великобритании выстлан тридцатью годами интервенционизма, добрых намерений и разочарований». По выражению Мэгги, «он отвел всех священных коров на скотобойню». Он раскритиковал лихорадочную погоню за экономическим ростом, ибо «он очень желателен, но мы не знаем, как долго можно ускорять его». Он без колебаний обрушился с разоблачениями на «сектор государственных расходов, который пускает по ветру богатство, созданное частным сектором»; говорил он и о «противоречиях, присущих смешанной экономике».