Последние стражи Аарона - Мирослава Драгович

в присутствии девушек он превратился в одеревеневшего истукана. Ему полагалось улыбнуться и развеять тишину, но в горле пересохло, и язык оказался тяжелым и неповоротливым, будто выкованным из железа.

Одна из девушек, закончив с рукавом, потянулась было к вороту дублета, но Ивэн поспешно отшатнулся. Это предстало грубостью с его стороны, но он никому не позволял дотрагиваться до собственной шеи, охраняя свою постыдную тайну. Неуклюже задев бедром письменный стол, он чуть было не снес на пол увесистую чернильницу, однако чудом перехватил ее до того, как ей предстояло разлететься на множество осколков. Обе девушки вскрикнули, опасаясь за расшитое драгоценными каменьями облачение. Непостижимым образом чернила не замарали ткань, над которой днем и ночью трудились лучшие швеи города.

Ивэн, взглянув на испуганные лица девушек, выдавил из себя подобие улыбки.

— Оставьте нас, — обратился к ним мужской голос.

Юноша обернулся через плечо, увидел Моргана и порядком разозлился. Виной тому была его совершенно бесцеремонная манера не выдавать своего приближения. Потом он вспомнил, что дверь в покоях короля, где ему теперь пришлось обитать, изрядно поскрипывала. Служанки, непременно поприветствовали пришедшего Смотрителя, а Ивэн этого попросту не заметил, погрузившись в свою волнительную лихорадку.

Морган стоял у входа в покои, держа в руках плащ, которым были укрыты плечи его брата в день коронации. И только одному Создателю было ведомо, сколько он наблюдал за Ивэном, сверлил его своими темными глазами, колкими словно ножи. В них едва можно было заглянуть, желая разглядеть их цвет. Юноша не раз пытался сделать это, но всякий раз отводил взгляд — в глубине глаз своего дяди он видел отражение своих самых страшных секретов, ведь тот всегда выглядел так, будто знал о нем больше, чем можно было рассказать.

Девушки переглянулись, зашуршали юбками и заторопились прочь.

Морган был безупречен более, чем обычно. Он выглядел скромно, как и пободает северному лорду, но лишь один излишек — серебряное наплечье в виде головы волка, громко заявляло о том, кто он есть, а этого было более чем достаточно. Ивэна бросило в холод, когда Морган движением руки расправил королевский плащ.

«Мне все чудится, что это кровь», — подумал юноша и вместо того, чтобы подойти к нему, отвернулся.

Дрожащей рукой он нащупал графин, наполнил чашу водой, потом спохватился и затянул ворот дублета потуже так, чтобы Моргану не пришло на ум его оправлять. Вода, которую он наконец поднес к губам, прокатилась по горлу отрезвляющим холодом. Кромка чаши раздражающе лязгнула по зубам и Ивэн, готов был швырнуть ее в стену, но сдержался. Он был удивительно спокоен на рассвете, но теперь, с приближением неизбежного, он ощутил себя загнанным охотниками диким зверем.

— Так не годится, — ладонь дяди легла на его плечо.

Разумеется, он все заметил. Что укроется от его пытливого взгляда? От этого стало только хуже.

Ивэн потянулся к другому краю стола, где его ждала выкованная серебряная корона. Когда он схватил ее, рубины отозвались завораживающими темными переливами.

— Я ненастоящий Бранд, — выпалил он, обернувшись к Моргану.

Тот отступил на шаг назад, но в лице ничуть не переменился. Он и не думал принимать венец, протянутый ему.

— Можешь забрать ее, дядя. Слишком она тяжела для моей головы, — ему хотелось кричать, но здесь, во дворце, ему оставался лишь ожесточенный шепот. — Ты — сын героя, сплотившего Север. Ты — сын мага, без которого Кейрон Бранд не основал бы Дагмер. Наше место там, в большом мире, на кострах и в казематах, но ты приводишь магов в этот город, как привел и меня.

Ивэн замолчал. Корона все блестела в его руках, а Морган глядел на него невозмутимо, облаченный в свое ледяное спокойствие. С губ юноши сорвалось рычание, а затем слова.

— Что сказал бы про меня отец? Что я за король, раз не вырос здесь, не знаю своих поданных, не ведаю их страхов и желаний. Разве я достоин их? Я хуже безродного бродяги! Мне все твердят, что я — кровь и плоть отца. Но я и сын безумной королевы. Что если рассудком я столь же некрепок, как и она? Возьми этот венец, и покончим с этим навсегда!

Старший из Брандов потянулся к венцу, но не для того, чтобы принять его. Он уложил свою руку поверх пальцев Ивэна и крепко сжал их. Юноше стало больно, но он больше не издал и звука.

— Пусть я останусь единственным, кто услышит это, — тихо проговорил Морган, всматриваясь в лицо племянника. Тот отступил назад, едва почувствовав, что хватка ослабла.

Вернув корону на стол, Ивэн задумчиво уставился в окно, в котором сквозь ромбики стекол все еще виднелся Дагмер со своими серыми крышами, напоминающими чешую уснувшего дракона. Он мог кричать, умолять, заламывать руки и даже плакать, изо всех сил стараясь быть недостойным имени своих предков, а этот город все также будет там — ничего не изменится. И Морган все так же будет стоять в его покоях с кроваво-алым плащом в руках, твердый и незыблемый в своем решении.

По правде говоря, у него не было выбора.

— Что ж, дядя, — произнес юноша громче, чем того желал, — Мне не остается иного, кроме как принять ношу, уготованную мне, со смирением.

Он сам потянулся к отцовскому плащу, сам накинул его на плечи и принялся прилаживать к дублету.

— Запомни, дядя, что я никогда не просил этой милости. Мне все не удается решить… Имя Бранд — это великая честь или незавидная участь?

Переулки Дагмера

Мириам рассказывала ему о том, как король Аарон получил свою корону. В песнях, разносимых музыкантами по тавернам и городским площадям, первый правитель магов был коронован после заключения мира, прямо на поле Ангерранской битвы. Но это была ложь. Красивая, сдобренная подвигами, доблестью и милосердием. Тринадцатилетний Аарон Бранд в те дни находился далеко от самой кровавой битвы, которую только помнят живые — в фамильном замке в Эстелросе. Независимость была дарована Дагмеру лишь спустя несколько лун. Великий Кейрон Бранд, которому полагалось занять трон, не застал этого дня — он и его леди Эдина были убиты. Аарон еще не успел оплакать отца и мать, как на его голову опустилась корона, отвергнутая братом.

Мириам говорила, что Дагмер в ту пору ничем не напоминал тот город, что теперь достался Ивэну. Аарон был коронован у замковых стен, которым только предстояло подняться в свою полную мощь. Надев свой серебряный венец, он стал королем магов, грязи, дорожных шатров и строительных камней. Дагмер напоминал лагерь бродяг, и Ивэн не мог вообразить,