Встревоженные тугаи - Геннадий Ананьев

В ту же ночь у входа в ущелье затаился секрет, а утром, когда начальник заставы и старшина собрались на левый фланг, воротившийся секрет доложил, что ночь прошла тихо.

– А воронье горланило?

– Нет. Почивали мирно-тихо.

Следующий день – посещение кошар по всей долине. Возвращающийся секрет встретили на полпути к заставе. Все тихо. Воронье в ущелье не граяло.

Потянулись дни за днями, ночи за ночами, но ни на флангах, ни в ущелье никаких признаков не то, чтобы нарушения границы, но даже самой пустяковой зацепки, которую можно было бы раскручивать, не обнаруживалось. И вот старший лейтенант Кахоянов, планируя охрану границы на сутки, решил исключить секрет. Поделился со старшиной.

– Лучше лишний дозор по КСП вышлю.

– Пошли меня, Валентин Владимирович, старшим. На всю ночь. Продукты повару на завтрак и обед я выдам сегодня вечером, ну а если какие вопросы возникнут по хозяйству, ты же будешь на заставе.

К ущелью подошел наряд, когда совсем уже стемнело. Укрывшись за валунами так, чтобы их не было видно, а они имели бы круговой обзор и вместе с тем видели бы лица друг друга: ночь и тишина коварные, убаюкивают – глядишь, смежит кто-то очи и… схлопочет тычок в бочок. В один миг отлетит дрема.

До самой до полуночи – тихо. И вдруг… Крик ворона. Сердито-тревожный. Следом еще один. Затем – еще и еще. Удаляясь к выходу из ущелья. Через четверть часа снова карканье. Теперь в обратном направлении. Старшину Голубина так и подмывало кинуться в ущелье, но он сдерживал себя от опрометчивости. Вполне может быть либо лиса, либо волк. А секрет, он для того и секрет, чтобы не демаскировать себя по всякому подозрению. Вот когда нарушителя видишь, тогда другое дело. Почему, однако же, вороны закаркали от середины ущелья? И повторилось все тоже до середины?

С нетерпением Голубин ждал утра, подгоняя медленно уходящую ночь. Он твердо решил утром не сразу возвращаться на заставу, а проверить ущелье, предупредив об этом дежурного по заставе.

Перед рассветом они осторожно сменили место, а затем и вовсе отпятились подальше от ущелья на приличное расстояние: место секрета не должно быть расшифровано. Это – святое правило для каждого пограничника.

Переждав немного, прапорщик, теперь уже открыто, пошагал в ущелье, чтобы наконец выяснить, отчего ночью тревожились вороны. Легкая ли, однако, задача? Дно ущелья – сплошной гранит. Никаких следов даже под микроскопом не разглядишь, но старшина, наказав и младшему наряда быть предельно внимательным, прощупывал глазами каждый метр каменного дна. Вдруг что-то привлечет внимание.

Прокаркал недовольно чёрный ворон над головой. Похоже, тот же голос, что и ночью первым обеспокоил тишину. Еще внимательней стал приглядываться прапорщик к гранитной глади с пробивавшейся кое-где в трещинках жухлой травкой: не примята ли случайно?

Нет, не видно ничего подозрительного. Но сомнения не отпускали Голубина. Почему все же здесь, в самом центре, прокричал ворон? Почему здесь завершилось и обратное сопровождение зловещих птиц?!

«Что все же произошло? Кто потревожил покой воронов?»

А вот – новые вопросы: на одной из дубовых веток совсем свежая зеленая полоска ткани. И – следы. Явно от дороги. Трава примята, хотя твердая каменистая почва не оставила такого отпечатка, по которому можно было бы дать полную характеристику следа.

– Дьявольщина! – буркнул прапорщик и велел младшему наряда: – Вызывай заставу.

Когда дежурный по заставе ответил, Голубин приказал ему:

– Тревожную группу с собакой – к дубу у ущелья. Начальнику заставы доложите, что подробности по возвращению. Все. Связь прерываю.

Через несколько минут «уазик» вынырнул из ущелья и тормознул на дороге близ дуба.

– Собаку на след!

Вожатый, отвязав лоскутик, дал собаке понюхать, затем вроде бы попросил овчарку:

– Ищи след.

Всего несколько секунд, и собака потянула к дороге. Но Голубин не побежал за вожатым, а привязал на прежней ветке зеленый лоскут, стараясь сделать так, как было это прежде.

«К какой кошаре приведет след?»

Увы, снова непонятная странность: собака потянула вожатого в ущелье. Причем совершенно уверенно. Более того, она буквально рвалась вперед, словно уже шла по верховому запаху.

Вожатый не отпускал поводок, а бежал за собакой, и прапорщик Голубин, повелев тревожной группе и своему младшему наряда оставаться на месте до сигнала, побежал догонять удаляющихся вожатого с его собакой. Сердито-тревожный крик воронья как бы сопровождал бегущих.

«Никто не мог войти от границы в ущелье незамеченным! – убеждал себя Голубин. – Не мог! Не слепые же мы!»

А вот и еще новая задачка; собака вдруг резко свернула с дороги влево и, подбежав к отвесной гранитной стене, замельтешила, поскуливая. Так ведут себя овчарки, когда теряют след.

– Ничего не понятно! – сердито буркнул Голубин, и вожатый, воспринявши недовольство старшины на свой счет, повелел своему четвероногому другу более строго:

– Ищи след!

Пес еще старательней принялся нюхать подножие стенки, виновато поскуливая, а вожатый начал помогать овчарке, проходя с ней по ущелью то вправо, то влево, но ничего не помогало: след исчез. Словно улетучился в воздух.

Не на хребет же полез тот, кто оставил след у дуба. Стена, метра четыре, словно отполирована, как мебельная доска. И лишь там, выше – зубец, каких много по стенам ущелья. Ничем он от других зубцов не отличается.

При всем желании до зубца не дотянешься, если нет крыльев. Да, что-то не то. Собака, возможно, что-то напутала…

– Давай-ка еще раз от дуба поставь на след.

– Мой Акбар никогда не ошибается. Вы же знаете, он двенадцатичасовой след берет, а этому три или четыре часа.

– Люди ошибаются, не то, что собаки. Возвращаемся к дубу.

Все повторилось. Без всяких заминок Акбар вновь потянул своего вожатого в ущелье и снова уперся лбом в гранитную стену.

– Ничего не понятно… – заключил прапорщик Голубин и скомандовал: – Все! Домой.

3

Более недели майор Пасынков вчитывался в строки красных книг начальников застав, какие были обязательными до пятидесятых годов и в которые заносились все сколько-нибудь значительные события, но ничего, что помогло бы обнаружить зацепку, найти не удавалось. Тогда он решил, что нужны прямые встречи с ветеранами пограничных войск, кто служил на Алтае. Попросил архивных работников помочь ему.

Прошла еще неделя, прежде чем позвонили из архива:

– Список подготовлен. Приезжайте.

Внушительный список. На дюжине страниц. Шахтеры. Механизаторы машино-тракторных станций. Бригадиры колхозных бригад. Ого! Не юнцов посылали на границу.

– Да. Отбор был жесточайший. По классовому принципу и по здоровью. Хлюпикам не дано было надеть зеленую фуражку. Классово сомнительным – тоже.