Кремль 2222. Севастополь - Владислав Выставной

– А вот и Привоз…

Местный рынок с экзотическим названием располагался на широкой площадке, расчищенной от завалов и мусора – об этом позволяли судить огромные кучи хлама по периметру Привоза. И надо всем этим из-за высоких железных стен грозно склонялись черные портовые краны. На них были видны вооруженные люди.

– Вертухаи, – презрительно сообщил Слава. – Здесь все у них под надзором. Поставлены вроде как за порядком следить, а на деле высматривают, что плохо лежит. Коли что приглянется – отберут с ходу. А что возразишь – можешь и ножа под ребро схлопотать.

– Крутые здесь у вас нравы, – заметил Книжник.

– Да я ж не здешний, – немного обиделся Слава. – Я с Балаклавы, сколько тебе говорить.

Книжнику, для которого разница выглядела довольно размытой, оставалось лишь кивнуть. Куда больше его занимало то, что происходило в торговых рядах. Склепанные из железа беседки, столики, стеллажи представляли собой пестрое и в чем-то даже живописное зрелище, как и разношерстный здешний люд. У импровизированных прилавков было полно народу – как людей, так и мутов, из которых легко узнавались шамы и нео, прочие же были незнакомы, но тоже отвратительны на вид. Последних, впрочем, было не так много. Судя по стоявшему здесь гаму и не прекращавшемуся движению, торговля шла довольно бойко. Торговали всем подряд – от мяса, рыбы, лепешек и каких-то подозрительных плодов до одежды, инструментов и невообразимого антикварного хлама.

– А вот кому часы с кукушкой? – скрипучим голосом зазывал тощий торговец с болезненно вытаращенными глазами. – Триста лет идут – ни секунды отставания! Берем часы – продлеваем свои минуты!

– Пирожки! – перекрикивала его толстая торговка, пышущая румянцем пухлых щек. – С рыбой, с травой, со змеятинкой! Никакой крысятины – у нас без обмана!

Когда Книжник заметил, что у торговки вместо пальцев на ладонях какое-то подобие ороговевших клешней, то понял, что в этих местах пирожков пробовать не станет.

Чужаки разглядывали местных, те же вовсю таращились на веста и его спутников. Еще бы – вид у Зигфрида был весьма впечатляющий, как у древнего варвара. Остальные же выглядели как его свита.

– Табак! – сипло голосил лысый коренастый мужик в драном ватнике. На чужаков он поглядывал искоса, но особого интереса к ним не выказывал. – Ядреный табак-молодец и дрём-трава – кто понимает толк! Бумага для самокруток и трубки! Трубки точеные, из шасть-дерева, из дуба мореного и дуба ядреного! Эй, малый, хочешь курить научу?

Книжник не сразу понял, что мужик обращается прямо к нему.

– Н-нет… – он чуть попятился.

– А зря! Девки – они любят, когда мужик рядом дымит, не любят, когда из него пепел сыплется! – мужик оглушительно расхохотался. – Табак! Ядреный!

Книжник поспешил отойти подальше от шумного торговца. Слава тем временем успел раздобыть странного лакомства, которого в Кремле никому не доводилось пробовать. Протянул Книжнику кулак и отсыпал в ладонь странных черных семян.

– Что это? – недоуменно спросил Книжник.

– Семечки. Никогда не пробовал?

– Нет…

Книжник вспомнил: это семена подсолнечника, которого, конечно, не видывали в Кремле со времен Последней Войны.

– Неужели здесь подсолнухи все еще растут?

– Нет, конечно, – сказал Слава. – Торговцы привозят, а откуда – держат в тайне. На то он и Привоз – здесь что угодно купить можно.

Оружия, впрочем, на прилавках увидеть не удалось, из чего можно было сделать вывод, что его оборот контролировался теми, что имели особую власть в этих местах. Семечки пришлись Книжнику по вкусу – раздражала только липнущая к губам шелуха.

– А имеется здесь какой-нибудь кабак? – оглядывая рынок, спросил Зигфрид. – Где местные собираются.

– Да, таверна есть, «Свалка» называет. А вон она! – Слава кивнул в сторону одного из приземистых зданий, окружавших Привоз.

– Ну так пошли, чего зря стоим, зеваем!

Пока шли к таверне, проталкиваясь сквозь плотные ряды покупателей и торговцев, к Книжнику неоднократно приставали торговцы, норовившие всучить свой товар. Пытались продать комплект самодельных ножей, какой-то нелепый фрак, почти новые «берцы» и, помимо прочего, громадную живую змею.

– Карманы береги! – тихо предостерег Слава. – Здесь за карманные кражи повешение полагается на портовом кране, но крадут от этого не меньше.

Они пробивались сквозь ряды покупателей и торговцев к дальней стене из мятого ржавого железа. И вдруг Книжник понял, что это не стена вовсе – это борт корабля, невесть как оказавшегося на суше! Огромный корпус с надстройкой, труба, мачта. И грубо вырезанная дыра в борту, игравшая роль двери. Для сомневающихся над дырой имелась сваренная из обрезков рельсов вывеска:

«СВАЛКА»

Туда и тащил своих спутников Зигфрид. А Книжник вдруг заметался, закрутил головой в поисках хоть какого-то просвета в этом мертвом железе. Он рвался к берегу – посмотреть на знаменитую бухту и, может быть, даже увидеть море. Ему казалось, что даже сейчас он дышит морем, слышит звук прибоя. Но отсюда до моря было, почитай, не ближе, чем от Кремля. Между ними и берегом были эти груды ржавого железа, стремившиеся, казалось, заслонить и само небо. Да и пахло здесь далеко не морем – больше какой-то тухлятиной, сивухой и незнакомыми химикатами.

И надо всем этим кружили в небе черные птицы.

– Вороны? – глядя вверх, спросил он.

– Чайки, – отозвался Слава.

– Черные? – удивился Книжник.

– А разве бывают другие? – тихо спросил Слава.

Они подошли к пробоине под вывеской из рельсов. Вблизи в этом мрачном нагромождении почудилась даже какая-то суровая эстетика. Железный «грот» в корпусе корабля изнутри преграждал мощный железный щит с окошком. Рядом валялся, безуспешно пытаясь встать, пьяный.

Зигфрид брезгливо переступил через пьяницу и кулаком забарабанил в дверь. Железный лист под мощными ударами загрохотал громом.

– А не пустят в-вас, – бессвязно растягивая слова, заявил пьяница. Он даже глаза не удосужился открыть, но умудрился при этом напустить на себя важного виду.

– Чего это нас не пустят? – надменно поинтересовался Слава.

– А м-морды у вас противные!

– А у тебя, стало быть, лицо аристократа? – резко бросила Кэт. – Только блевотину с ушей ототри – во дворец не пустят.

– О, а с вами девочка! – пьяный расплылся в гнилозубой улыбке, но глаза открывать упорно отказывался. – Бросай этих н-неудачников, пойдем со мной, крошка, не пожалеешь!

– Милый, ты хотел сказать, «поползем»? – смягчившись, почти ласково спросила Кэт.

– Да ради такого случая я сейчас встану! – пьяный закопошился в пыли. – Сейчас ты сама убедишься, что я…