Очарованный - Джиана Дарлинг

в том, чтобы начать восстанавливать утраченное доверие между нами самым элементарным способом, который он знал, — показывая мне своими резкими словами и жестокими руками, как далеко он может довести мое тело до такого сильного удовольствия, которое переросло в невыносимую боль, не доведя меня до настоящего смущения и боли.

Это была игра, и в то же время не игра, потому что его талант был призванием, а моя реакция была такой же внутренней, как естественный поворот событий. Людям, наблюдающим за нами и осуждающим нас, это казалось таким тривиальным, но в маленьком пузыре тесного воздуха, окружавшем моего Хозяина и меня, ничто никогда не ощущалось столь острым.

Наконец-то я вернулась туда, где мне и следовало быть.

Закончив свой шедевр Шибари, Александр предстал передо мной, его тело частично закрывало меня от зрителей за его спиной. Я знала, что это было намеренно, как и заметное отсутствие повязки на глазах. Он хотел, чтобы я почувствовала себя увиденной, потому что красота моего подчинения ему была достойна внимания, но не была полностью разоблачена, потому что вид моих интимных складок и изгибов был предназначен только для пристального внимания моего Хозяина. Он хотел, чтобы я увидела, но только для того, чтобы я увидела, как его глаза меняются от дымящегося газа к жидкой холодной воде, а затем к карающему камню.

Он подчеркивал нашу связь даже в комнате, полной людей, которых я ненавидела.

Я посмотрела в эти оловянно-серые глаза и увидела, как его твердый, полный рот сжался в линию мрачного удовлетворения.

Прикосновение его пальцев к внешней стороне моего паха испугало меня, потому что я была так очарована его взглядом, и я вздрогнула, когда он провел дорожку вниз по чувствительной складке, где мое бедро встречалось с лобком, к нежной коже внутренней части ноги. Его кожа была холоднее холодного воздуха, как будто он был вырезан изо льда, и когда его пальцы скользнули по внутренней стороне моего бедра, по ним побежали мурашки.

Я тяжело сглотнула, когда он отдернул пальцы и поместил их между нами, чтобы показать мне, как они влажно блестели на свету.

— Такая мокрая, хотя я еще не прикоснулся к тебе, — насмехался он надо мной, размазывая мои соки по моей груди, как будто я была человеческой тряпкой. Унизительное прикосновение вызвало острую пульсацию удовольствия во мне. — Тебе нравится, когда я использую тебя, но давай не будем забывать, что это наказание.

Острее, чем пчелиное жало, сильнее, чем пощечина, ладонь Александра коснулась хрупкой внутренней части моего бедра. Боль прорвалась маленькими осколками в мои чувства, разрываясь, а затем скапливаясь в паху.

Я стонала и извивалась в своей связанной позе.

— Не двигайся, пока я тебя бью, — сказал он, и хотя его слова были приказом, его тон был скучающим, как будто мое послушание было беспощадным. — Ты знаешь, что заслуживаешь этого, sposa in fuga.

Сбежавшая невеста.

Его итальянские слова отдавались в моем сердце, как гонг, и выражение сурового неудовольствия, сменившегося искренней обидой на его аристократическом лице, продлило эхо.

Прежде чем я успела понять, как его сожаление могло изменить ситуацию, его рука снова нашла мое противоположное бедро, ожесточая удар.

Затем снова. Взад и вперед между бедрами, его ладонь ритмично нагревала кожу; резкий первый хлопок, тупой ожог, затем снова, удар сильнее, ожог глубже, проходящий через мои ноги, как новые нервные окончания.

Я бессознательно раскачивалась в его толчках, наклоняя бедра, чтобы дать ему больший доступ ко мне, бессмысленно надеясь, что его руки найдут мою киску.

— Ты течешь повсюду, — заметил он, влажно шлепнув ладонью по доказательствам моего возбуждения. — Возможно, я не совсем правильно излагаю свою точку зрения.

Его глаза встретились с моими, его зрачки расширились так, что серый цвет лишь слегка обрамлял широкую пропасть темной потребности в их центрах. Я могла прочитать его возбуждение по учащению пульса на его горле, по тому, как его кадык царапал кожу, когда он густо сглатывал, ощущая волну желания, поднимавшуюся по его животу. Скудные улики, запертые под его холодным контролем, заставили меня задыхаться еще сильнее.

Затем наша связь прервалась, когда он поднял руку вверх, а не поперек, и нанес режущую пощечину прямо мне в киску. Я почти рухнула на землю, когда боль внутри меня переросла в вихри удовольствия, но рука Александра на моей киске успокоила меня, обхватив влажную плоть так интимно, что я могла чувствовать легкое раздражение его мозолистой кожи на чувствительной коже так же сильно, как наждачную бумагу.

Другой рукой он ущипнул меня за подбородок и наклонился так, что его черные глаза полностью завладели моим зрением.

— Ты будешь оставаться совершенно неподвижной, пока я рукой сделаю эту киску красной и воспаленной. Я знаю, что ты захочешь кончить, моя красавица, потому что ты так сильно любишь это, но ты не должна достичь оргазма, пока этого не пожелает твой Хозяин. Это понятно?

— Да, Мастер, — выдохнула я, когда его пальцы играли с влажным входом в мою плоть, погружаясь прямо в мою плоть, три кончика его пальцев растягивали меня своей шириной.

Я попыталась стереть их, но потом они исчезли, а мои бедра распахнулись в пустоту. Мой стон был громким, заставляя мужчин, о которых я забыла, что они наблюдали за нами, тихо смеяться над моей очевидной похотью.

Я подумала, что, наверное, это редкость — видеть, как один из рабов так явно наслаждается заботой своих хозяев. Под их взглядом оживился очень маленький темный и забытый уголок моей души. В конце концов, я была тщеславной женщиной и всегда любила мужское внимание, даже когда оно было запятнано скупой похотью. Может быть, даже особенно тогда. Выставка была странно соблазнительной, не потому, что я чувствовала, что мужчины заслуживают того, чтобы увидеть интимную красоту моего союза с Александром, а потому, что темная часть меня любила, чтобы мой Хозяин обращался с ней подобным образом.

Как с его распутной, нуждающейся рабыней.

Он шлепал меня до тех пор, пока моя киска не забилась сильнее, чем сердце, пока я не застонала и бесстыдно умоляла его член наполнить меня и забрать боль.

Затем, когда я больше не могла терпеть, толстый кусок большого пластикового члена зарылся в набухшие складки моей киски. Александр осторожно толкнул меня на нее, крепко прижимая меня к бедру, а другой все еще держал игрушку между моих ног, неподвижно, так что мне пришлось трахаться на ней. Он не возьмет меня, сказал он толпе и мне, если я не докажу, что достойна этого.

Поэтому мои бедра крутились