Реальный репортер. Почему нас этому не учат на журфаке?! - Дмитрий Соколов-Митрич

Очень скоро Цапки достигли такой мощи, что могли отобрать практически любой бизнес в районе. Причем чем сильнее была жертва, тем с большей жестокостью они действовали – иногда даже в ущерб прагматике. И те фермеры, которые подписывали бумаги по отчуждению своих земель, будучи подвешенными за ноги к потолку, еще могут считать, что им повезло. Среди прочих вредных привычек у кущевской ОПГ была привычка стрелять без предупреждения. В этом смысле наиболее характерна история разорения семьи Богачевых, которая еще семь лет назад владела одной из крупнейших в районе компаний «Агротехмаркет».

– Мой муж Валерий начинал со слесарной мастерской, ремонтировал автомобильные двигатели, – вспоминает вдова Ольга Богачева. – Но очень скоро мы с ним доросли до большого многопрофильного бизнеса: рестораны, магазины, пивзавод, вертолетный парк, сельское хозяйство. Нам нравилось не столько деньги зарабатывать, сколько ставить себе новые цели и их достигать. У нас были достаточно серьезные связи, но это не помогло. Моего мужа и сына убили в сентябре 2003 года. А когда я пришла в себя, то обнаружила, что в офисе нашей компании сидят уже другие люди. Меня даже не пустили на порог. Просто не пустили, и все. Наши 6,2 тысячи гектаров земли теперь в руках Цапков. Что с остальным имуществом – не знаю до сих пор.

Я пытаюсь выяснить у Ольги, как это «не пустили» выглядело юридически. Она смотрит на журналиста как на ребенка, задающего глупые «почему». До меня наконец доходит, что здесь, в Кущевской, долгое время просто не было такого понятия – «юридически», – если дело касалось интересов Цапков. Милиция отфутболивает жертву в суд, там документы не принимают, прокуратура кормит отписками, обращения в вышестоящие инстанции спускаются в район. Всё.

– Я несколько раз хотела начать с нуля, пробовала взять в аренду тепличку, открыть магазин, но каждый раз, когда я пыталась таким образом поднять голову, на кладбище кто-то разбивал надгробие моего мужа и сына, – рассказывает вдова.

Расправа с могилами своих жертв – фирменный почерк Цапков. На одном кладбище с Богачевыми похоронен убитый ими предприниматель Смольников. Его могилу тоже сожгли. История цапковской банды вообще изобилует такими вот элементами иррационального поведения. Казалось бы, зачем тратить время и силы на то, чтобы спустя много лет пинать поверженного противника? Даже если исходить из соображений циничной прагматики: ты уже отобрал у этой семьи бизнес – ну дай им вырастить еще один, чтобы снова его отобрать. Ведь ты уже входишь в список трехсот крупнейших сельскохозяйственных предприятий страны, у тебя десятки тысяч гектаров земли, мегаферма на две с половиной тысячи голов (открытая, кстати, в рамках нацпроекта) – почему бы тебе вообще не порвать с криминалом и не взять на вооружение более цивилизованные методы работы?

Но, даже достигнув такого положения, Цапки продолжают натаскивать криминальный молодняк, у них в каждой школе «смотрящий», они позволяют своей «пехоте» воровать мобильники и насиловать девочек. Ну хорошо, ты такой Лапша из «Однажды в Америке», тебе все это нравится, у тебя в этой грязи повышается потенция – но зачем идти на риск и убивать сразу двенадцать человек, включая женщин, детей и крупного бизнесмена федерального масштаба? Почему не подкараулить свою жертву персонально, как подкараулили Бориса Москвича? Неужели не понятно, что двенадцать трупов – слишком много, чтобы остаться незамеченными? Даже если бы дом сгорел, как планировали преступники, и пожар скрыл бы все следы злодеяния, все равно это риск. Зачем?!

Но у людей, которые живут с Цапками в одной станице уже многие годы, таких вопросов не возникает. Все они смотрят на происходящее одинаково, как Ольга Богачева:

– Понимаете, безнаказанность – это не только преимущество перед другими, это еще и прогрессирующая болезнь. Человек, которого никто ни в чем не ограничивает, очень скоро доходит до состояния реального идиотизма. Это беспредельщики, у которых беспредел стал идеологией. Мы цари, высшая раса, все остальные – быдло. Им нравилось это ощущение, они не хотели его терять. Они просто разучились жить и думать по-другому. Эти люди настолько отупели, что не были в состоянии осознать: рано или поздно беспредел пожирает самого беспредельщика.

Сейчас Ольга работает обыкновенной продавщицей в маленьком магазине хозтоваров. Из всех документов, свидетельствующих о ее прошлой жизни, у нее только справка о том, что она является потерпевшей. Информацию о ходе уголовного дела все эти годы ей не давали. Только теперь, когда в станицу нагрянули следователи из Москвы, она узнала, что в 2008 году уголовное дело, возбужденное по факту убийства ее мужа и сына, было закрыто. Теперь ему будет дан новый ход.

Но Ольге уже все равно. Недавно у нее были очередные похороны: среди двенадцати погибших в доме Аметова оказались ее сестра и племянник. Она согласилась пообщаться со мной, потому что ей уже нечего терять. Но и приобретать в этой жизни ей тоже больше нечего.

Достучаться до ворон

Многие СМИ поспешили сделать вывод, что кущевский синдром – это возвращение в лихие девяностые. На самом деле цапковская банда – это ОПГ принципиально нового типа.

– В случае с Цапками я бы расшифровал эту аббревиатуру так: организованная праворазрушительная группировка, – говорит Корниенко. – Почему? Потому что мне теперь стыдно вспомнить, что я когда-то носил тот же мундир, что Финько и Бурносов.

Даже самые жестокие преступные кланы прошлого десятилетия выстраивали некую альтернативную правовую систему, жили «по понятиям» и не поощряли беспредел. Грубая сила была для них не целью, а средством, и «реальные люди» того времени никогда не опускались до того, чтобы терроризировать мирное население. Более того, со временем многие из них становились стержнем местного гражданского общества, как это случилось, например, в Екатеринбурге.

«Синдром Цапка» – это не эхо прошлого, а тревожный сигнал на будущее. Достаточно зайти в кущевскую администрацию и послушать людей, пришедших на прием к следователям СКП, чтобы понять всю истинность оговорки губернатора Кубани Александра Ткачева: банды, подобные кущевской, существуют в каждом районе. Сюда, в кущевскую администрацию, съехались вся Кубань, Ростовская область, Ставрополье, есть даже люди из Тулы и Подмосковья. И у всех одни и те же проблемы: отмороженный криминал, развращенный полной и безоговорочной поддержкой местных правоохранительных органов. Причем, судя по рассказам ходоков, цапковский террор еще не самый тяжелый. Гораздо хуже дела в тех районах – например, в Коневском, – где беспредельничают этнические группировки.

Случившееся в Кущевке не аномалия, а закономерность. Вертикаль власти перегружена настолько, что у нее начинается онемение конечностей. И даже если завтра начальником РОВД поставят нового Корниенко, это не спасет ситуацию. Если приходится выбирать между криминальным беспределом и милицейским, то надо голосовать против всех. Третий и единственно возможный путь – это формирование альтернативных центров влияния. Разве можно было бы представить себе десятилетие глухого криминального террора, если бы в Кущевской были сильные общественные организации, более или менее независимая газета, не ряженые, а настоящие казаки? Нет, нельзя. Почему же ничего этого нет? Хороший вопрос.