Миражи - Оксана Хващевская

Матвей подошел и, не спрашивая разрешения, присел на чей-то стул. Он коснулся ее руки, и девушка, вздрогнув, подняла к нему глаза, в которых стояли слезы. Гончаров, конечно, был не тем человеком, которого Шарапова хотела бы видеть сейчас рядом, но он единственный из присутствующих проявил заботу.

— У тебя все в порядке? — чуть наклонившись, спросил он. — Тебя никто не обидел?

— Я хочу выйти на улицу, — только и смогла произнести она.

Парень взял у нее из рук бокал с шампанским, из которого давно выветрились газы, и поставил его на столик.

— Хорошо, пойдем на улицу, — кивнул он и помог ей встать из-за стола, предупредительно отодвинув стул.

А потом, приобняв за плечи, повел сквозь толпу на балкон, который опоясывал здание отеля.

— Матвей! — звонкий женский голосок заставил парня обернуться.

Голосок принадлежал свидетельнице, сногсшибательной красотке с огромными глазами цвета молодой травы.

Юлька смутно припомнила, что на свадьбах свидетель обычно должен держаться подле свидетельницы, а не бежать из зала с одной из гостей. Но Шараповой было на это наплевать. Она отчетливо понимала, если парень сейчас оставит ее, эта сверкающая и равнодушная толпа накроет ее с головой, поглотит, раздавит.

Девушка из последних сил вцепилась в рукав его пиджака и почувствовала, как сквозь ткань запонка из оникса впивается в ладонь.

— Матвей, ты уходишь? — спросила свидетельница бархатистым сопрано. Взгляд ее зеленых глаз был многообещающим и зазывным, а влажные, приоткрытые губы обещали неземное блаженство.

— Да, я ухожу, — невозмутимо отозвался Гончаров, нетерпеливо качнувшись на носках. — Пожалуйста, не надувай губки, дорогая, ни за что не поверю, что сегодня вечером я был единственным, на ком ты собиралась опробовать свои чары, — он улыбнулся ей, сверкнув белыми зубами, потрепал по щеке как болонку и отвернулся.

Более их не задерживали. Благополучно миновав толпу гостей, они поднялись на галерею и оказались около широких французских окон, через которые вышли на балкон.

Холодный воздух октябрьского вечера обдал ее волной, но девушка даже не заметила этого. Она жадно, как выброшенная на берег рыбка, хватала ртом воздух с легким привкусом угарного газа и не могла надышаться.

Матвей вышел следом и закрыл дверь. Не говоря ни слова, снял пиджак и набросил на обнаженные плечи девушки. Юлька запахнула его у себя на груди и сразу утонула в тонком аромате дорогого парфюма и сигарет. Пиджак сохранял тепло его тела, и оно обволакивало, словно это руки Матвея обнимали ее, как обнимали вчера на ступенях особняка Старовойтовых.

Гончаров подошел к витиеватому кованому ограждению, о чем-то размышляя, смотрел на яркие огни Театральной площади.

— Не знаю почему, но подобные шумные сборища мне никогда не нравились! — пробормотала девушка, пытаясь оправдаться.

— Смелое заявление, учитывая тот факт, что это шумное сборище, как ты выразилась, цвет и блеск столицы! И не только, — усмехнулся Гончаров, закуривая.

— А что это меняет, если единственное, чего мне хочется, так это сбежать отсюда далеко-далеко, туда, где тихо и спокойно, где нет этой вычурности и показухи, притворства и лести!

— Комплекс неполноценности? — уточнил Матвей.

На миг ей показалось, что в его голосе прозвучала скрытая усмешка.

— Нет! Просто некий дискомфорт. Мне неприятны люди, чуждые мне. И я не понимаю, почему должна быть среди них!

— Не поверишь, но мне тоже было бы интересно узнать, что ты делаешь среди этих людей, как вообще оказалась здесь и кем тебе приходятся Старовойтовы? — обернувшись, спросил он, медленно выпуская тонкую струйку сигаретного дыма.

— Это неважно сейчас, но о том, что я согласилась сюда приехать, пожалела не раз, можешь мне поверить. Завтра уеду и больше никогда не вернусь сюда! Я все бы отдала, чтобы сейчас оказаться у себя дома! — воскликнула девушка и умолкла. Прикусив нижнюю губу, она на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Снова захотелось расплакаться, но пришлось сдержать себя. Дома она позволит себе рыдать сколько душе угодно, но не сейчас. Юля знала, слезы вымоют остатки сил, и у нее не получится прожить этот вечер достойно, она сбежит куда-нибудь или сделает что-нибудь, о чем потом будет сожалеть.

— Понятно, ты все-таки решила уехать, — медленно изрек Гончаров.

Девушка кивнула.

Сунув руки в карманы брюк, парень не торопясь, прошелся по балкону и остановился у нее за спиной.

Юлька нервно сглотнула подступающие слезы и заставила себя стоять на месте.

— Хочешь, уйдем отсюда? — сказал вдруг он.

— Куда? — с запинкой произнесла она.

— Туда, где нет толпы…

Девушка обернулась и взглянула на него. В его темных глазах отражались блики ночного города. Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание, касающееся ее виска, и смотрел на нее, не мигая.

— Как же мы уйдем? Нет, давай все же останемся! Андрей Михайлович и Анна Владимировна будут волноваться.

— Ты ведь не ребенок. С чего бы им волноваться? К тому же, ты им даже не родственница.

— Нет, это просто невежливо.

— Как скажешь! Тогда, может быть, все же шампанского?

— Можно и шампанского, — согласилась она.

Матвей ушел, а Юлька, оставшись одна, поежилась, только сейчас почувствовав, что на улице свежо. На мгновение мелькнула мысль, а не уйти ли ей отсюда, удрав и от гостей, и от Матвея? Прямо сейчас, пока он не вернулся, незаметно проскользнуть мимо гостей, спуститься и уехать на Остоженку. Да, пусть Старовойтовы сейчас здесь, но там ведь есть дворецкий, горничные.

Она быстро сбросила с плеч пиджак и шагнула к дверям, но в ту же секунду они открылись, пропуская Гончарова.

— Прости, пришлось задержаться! Зачем ты сняла пиджак? — парень протянул ей бокал. — Хочешь вернуться в зал? — спросил он.

— Уже нет, — пробормотала девушка и взяла шампанское.

Отвернувшись, она сделала глоток, глядя на простирающуюся перед ней площадь, фонтан, ЦУМ, Большой театр, утопающие в золотистой подсветке. Она почти ничего не ела сегодня, поэтому алкоголь мгновенно согрел ее, на душе посветлело.

А Матвей стоял рядом, молчал, смотрел на нее и крутил бокал с шампанским, к которому не притронулся. О чем он думал, Шарапова, конечно, не могла знать, но неловкость от его близкого присутствия не проходила. К тому же казалось, он размышляет о ней.

Чтобы хоть как-то развеять неловкость, Юлька сделала еще глоток шампанского, а потом допила бокал до дна.

— Вкусно? — удивился парень.

— Да! Могу поспорить, шампанское здесь подают явно не Советское.

— Можешь не спорить, это итальянское Prosecco!

— А можно еще? — попросила она, протягивая парню пустой бокал.

— Тебе понравилось?

— Да, очень!

— Правда? Если б я знал, прихватил бы сразу бутылку… А пока давай вернемся в зал! А то ведь замерзнешь, а там и заболеть недолго!

— Пойдем, —