Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

Митя резко свернул в маленькую улочку.

– Ты куда? – удивилась Эля.

– Здесь пойдем! – грубо ответил юноша. – Здесь тоже можно пройти.

– Пойдем. – Эля пожала плечами. – А что ты вдруг рассердился? Тебе не понравилось, что я рассказывала? К тебе отношения не имеет вроде…

– Имеет! – на всякий случай сказал Митя. Интересно, что она рассказывала? Он слегка оттолкнул Элю. – Иди на расстоянии!

– Ты что? Вообще, что ли? – обиделась Эля.

– У меня есть мое пространство, в которое заходить не надо!

– А то – ч? – сощурилась Эля.

– Не надо – и все! Это – моя свобода.

– Да ладно, ради бога. – Девочка пожала плечами. – Подумаешь… У меня тоже – свобода…

– Ага. Только вокруг тебя всегда эти клоуны прыгают! – неожиданно для себя сказал Митя.

Он – не ревнует! Что ему ее ревновать! Вообще ему не интересно, с кем она! С кем хочет! Он – свободный альфа-самец! Подойдет к кому хочет и когда хочет!

Митя положил руку на Элино плечо.

– Иди рядом со мной, не отставай, девочка! А то… а то мне неудобно на тебя все время голову поворачивать. Идешь ты там или не идешь. Go-go! – неожиданно проорал Митя и помахал рукой женщине с собакой, которая шла по другой стороне маленькой улочки. – Europe! This is Spartaaaaa! – Он смело подмигнул Эле. – Так-то!

Эля не знала, что и отвечать на это. Митя прокричал что-то неразборчивое на английском.

– Что это? – спросила Эля.

– Это – мат! – гордо ответил Митя. – Знаешь американский мат?

– Нет, у них же вроде нет мата.

– Ха, девочка! Есть мат! У меня дома такой словарь… я на развале как-то купил – словарь табуированной лексики. Знаешь, что я сейчас сказал?

– Не знаю и знать не хочу. Успокойся!

– Я сказал… – Митя стал смеяться и покраснел.

Эля тоже засмеялась. Совсем другой человек, когда он на свободе. Она и представить себе не могла, что ее друг так разойдется в первый день. Свобода ему идет, несмотря на глупости, которые он говорит и делает. Вообще Мите идет все. На него смотрят все встречные девушки. Почему? Что в нем такого? Рост – средний, ну, чуть выше. Отличная фигура… Ну и что, мало ли парней с хорошей фигурой? Выпуклая грудь, которая так нравится училкам, и они всё трогают его, трогают, гладят по этой груди… Плечи, широкие, ровные… Чистая кожа, да, это редко для юноши. У них все прыщавые, даже голубоглазый Костик, малыш, с детской неразвитой головой и душой, запрыщавел этой весной, «започковался», как говорит Елена Самуиловна про мальчиков, когда они достигают своего срока и начинают превращаться в юношей… А у Мити кожа идеальная, ровная, гладкая, хочется провести рукой по ней… Им всем – тоже хочется? Зарыться лицом в его волосы, обнять его, забыть все…

Эля отступила в сторону и сняла его руку со своего плеча.

– Ты что? – рассердился Митя. – Я тебя просто веду в гостиницу, чтобы ты не потерялась в незнакомом городе!

– Я здесь была в прошлом году, Митя. И получила Гран-при. Поэтому мы здесь сейчас. Я отлично знаю Юрмалу.

– Я понял. Хорошо. – Митя сам отступил от нее. – Указываешь мне мое место? Иди, пожалуйста, иди одна.

Навстречу им от гостиницы шел Никита и оживленно разговаривал с кем-то по телефону.

– Вечером! – махнул он ребятам рукой и улыбнулся Эле. – Вечером, не забудьте, мы – в клуб!

– Агась! – ответил ему Митя и посмотрел на Элю. Вот она как – любит его или нет? Скорей всего, нет. А Тося – любит. Он вернется, напишет Тосе и пойдет к ней домой. И… Или не пойдет. Нет, не пойдет. Он добьется того, что Эля сама его возьмет за руку, приведет к себе в номер, закроет дверь и… Но он обещал отцу. Черт! Митя пнул ногой камень, лежавший на дороге, сильно ударил ногу. – Откуда здесь камни? Вот черт…

– Больно? – участливо спросила Эля. Или нет, равнодушно. Равнодушно спросила. Он так же равнодушно ответил:

– Не-а!

Ему – не больно! Он – вообще привык все терпеть! Любую боль! Его отец порет с раннего детства, и он привык жить с синяками, с ссадинами, с болью, его боль не пугает. Его пугает другое. Лучше это не формулировать, лучше не впускать в себя страх, тоску – это гораздо страшнее физической боли. Понимает она это? Может, и понимает, у нее такие глаза, что, скорей всего, понимает. Сколько раз он рисовал эти глаза… У него только красок нет. А надо бы попробовать в цвете – вот такие, какие есть, жемчужно-серые, иногда светлеющие, иногда загадочно отливающие зеленым, темнеющие в синеву, когда она сердится, так хочется уловить и передать этот цвет…

Эля поймала Митин быстрый взгляд. Почему он так доверчиво на нее смотрит? Вот когда он грубый, циничный, она может повернуться и уйти. Но когда он так хлопает ресницами, так искренне и смущенно улыбается, она может простить любую грубость и глупость. Он не грубый и не глупый, он просто не знает, как себя вести, и от смущения ведет себя вот так. Он – старше на год, но иногда Эле кажется, что она старше его на несколько лет. Это правда – мальчики развиваются по другим законам, медленнее.

– Мить…

– Ч?

– Да нич! Нормально можешь разговаривать?

– Могу, – неожиданно мирно сказал Митя. – Прости меня. Я… Очень все неожиданно. Очень всего много. И вообще. Я не наелся.

– Пойдем в номере чай попьем, у меня с собой курабье есть.

– Ваше?

– Наше, – засмеялась Эля. – А что, наше не будешь?

– Буду, – вздохнул Митя. – У вас вкусное курабье. И вообще все вкусное. Только… Давай в коридоре. Там такой столик стоит у окна. Вот, выноси туда печенье. А я воду принесу, у меня в номере есть бутылка воды.

– У меня тоже есть вода… А почему… – Эля стала спрашивать и осеклась. Как-то она поняла, почему Митя не хочет заходить. И сама смутилась. – Ладно, давай в коридоре. Засмеют нас, но ладно.

– Засмеют? Не-а, тогда не надо. Тогда потерпим до ужина. Сколько осталось?

– Три часа, – вздохнула Эля. – Около того. Терпи. Есть надо было в ресторане, а не выпендриваться.

Открытие фестиваля произвело на Митю огромное впечатление. Эля понимала, что для него это все внове, она-то уже много лет принимает участие в десяти-пятнадцати конкурсах и фестивалях в год, а Митя первый раз вышел на сцену в мае этого года, в музыкальной школе, играл вместе с малышами на концерте класса виолончелистов. Для него юношеский фестиваль в Европе – это целое событие.

На открытие Митя неожиданно надел свою соломенную шляпку, с красной ленточкой.

– Мить, а точно нужно шляпу надевать? – аккуратно спросила Эля.

– Точно! – ответил Митя и неуверенно взглянул на свое отражение в высокой двери концертного зала. – Я с батей советовался сейчас, как одеться!