Повелитель баталий - Сергей Самаров

– Какое-то новое звание. Не слышал такого раньше – рядовой офицер!.. – Держался майор неплохо, с сожалением вздохнул и заявил: – Неудачный сегодня день.

– Неудачные дни у Грузии начались, когда она связалась с американцами, – ответил ему наш командир. – Просто продалась. Тридцать иудиных сребреников никого до добра не доводили.

– Продалась не Грузия, а ее правители. В России тоже недавно так было.

– Было, – согласился старший лейтенант. – Но мы вышли из кризиса. Пора и вам.

– Выхода я пока не вижу. – Хортия кисло ухмыльнулся и спросил: – Что со мной будет?

– Отпускаю тебя под честное слово.

– Что я должен пообещать?

– Никогда не выступать против России.

– Служба мне такого не позволит. Президент лишился реальной власти, но на местах по-прежнему остаются люди, поставленные им. Наша внешняя политика нисколько не изменилась. Мне уже нечего делать в лаборатории. Со службы меня выгонят. Семья моя живет в Казахстане, поэтому в Грузии меня ничто не держит. Заберите с собой!.. Я могу быть полезен, дам важные показания.

– Тогда прошу начинать. Когда чеченцы отправляются в Сирию?

– Только после моего приказа. Я вернусь и отдам его лично или позвоню.

– Волконогов!

Я не ответил, только шагнул вперед и достал из сумки планшетник, поскольку уже понял, что от меня требуется.

– Загружай программу!

Я выполнил приказ и передал компьютер командиру взвода. Станиславский набирал свой рапорт довольно долго. Я зашифровал его и отправил с пометкой «срочно». Мы достали сухие пайки, ужинали в наступающей темноте, угостили и грузинского майора. Ответ пришел тут же. Я расшифровал его и передал старшему лейтенанту, как обычно, не читая. Он просмотрел текст и вернул мне планшетник. Я прочитал письмо и только потом удалил его.

Нам предоставлялось право выбора. Мы могли доставить майора Хортия в Россию вместе с ноутбуком полковника Костатидоса либо перехватить и уничтожить троих чеченцев, отправляющихся в Сирию. Станиславский, видимо, размышлял над выбором, пока доедал свой ужин.

– А что за парни остались в лаборатории? Что собой представляют эти чеченцы? – спросил он у нашего пленника.

– Ничего хорошего, – ответил тот. – Не надежные. От них всегда можно ждать любой пакости. Я даже приставил к ним своих парней, чтобы те, в случае чего, пресекли любую попытку захвата груза.

– А эти?.. – Станиславский кивнул в сторону каменного колодца, ставшего могилой трех чеченцев. – Такие же были?

– Все они друг друга стоят. Я им никогда не верил. Много гордости, а толку никакого. Только и смотрят, что бы такое стащить.

– Я могу взять тебя в Россию. Может быть, даже замолвлю за тебя словечко, попрошу, чтобы тебе дали возможность уехать в Казахстан. Но мне нужно уничтожить тех троих, которые остались в лаборатории.

– Это проще всего, – сказал Хортия. – Даже ходить туда не нужно. Только один звонок, и их расстреляют.

– Звони! – распорядился Станиславский.

Хортия вытащил мобильник и набрал номер. Он беседовал с кем-то на грузинском языке. Я, разумеется, ни слова не понял, но старший лейтенант внимательно слушал нашего пленника и согласно кивал. Разговор закончился.

– В лаборатории за старшего осталась капитан Дареджан Софикошвили, – пояснил майор Хортия. – Я с ней говорил, сказал, что трое чеченцев, которые были с нами, взбунтовались и напали на нас. В живых остался я один. Я потребовал, чтобы Дареджан отдала команду на уничтожение трех последних бандитов. Пообещал вернуться, если не попаду в руки русских диверсантов.

– Я слышал ваш разговор, – заявил Станиславский. – Что за человек этот капитан?

– Воспитанница американского университета и тамошней субкультуры. Грузинская американка. Но приказ она выполнит. К моим словам в лаборатории все относятся серьезно. У меня за спиной слава еще советского офицера КГБ. С такими не шутят.

– Надеюсь!..

Я уже много раз замечал, что обратный путь всегда кажется короче и проходит быстрее. Причины всего этого я объяснить не могу. Но возвращаться всегда легче, чем идти куда-то. Мы добрались до границы еще в темноте, совершенно спокойно перешли ее и на той стороне добрались до условленного места. Старший лейтенант кому-то позвонил. Мы дождались прибытия «УАЗа» со старшим прапорщиком за рулем и утром благополучно доехали до погранотряда.

После завтрака в столовой пограничников мы со Станиславским как-то нечаянно оказались чуть в стороне от всех.

– Товарищ старший лейтенант, нам следовало бы проверить, выполнила ли капитан Софикошвили приказ майора, – заявил я. – Воспитаннице американской субкультуры доверять трудно.

– Видишь ли, дело в том, что она является воспитанницей совсем другой культуры, – сказал Станиславский. – Это Дареджан звонила к тебе на планшетник с мобильника полковника Костатидоса, чтобы его номер в ГРУ поставили на спутниковый контроль. Успокоился? А теперь забудь все то, что я сказал. Я слишком с вами распустился. И тебе, и младшему сержанту все докладываю!.. Непорядок. Субординация нарушается.