Я бы тебя не загадала - Алекс Хилл

– Вот как заставить тебя замолчать? И откуда это? Не умеешь плавать?

– Все я умею, просто сейчас не очень подходящая погода для купаний. И учти, если решишь меня скинуть, то полетишь вместе со мной, потому что я тебя не отпущу, – сдавливаю руками его шею и упираюсь лбом в щеку, закрывая глаза.

– Не отпускай, малышка. Я не против.

Сразу видно, что Никита здесь, как дома. Он зажигает большой фонарь на толстой ножке, который оказывается еще и обогревателем, и вытаскивает пару пледов из узкого пластмассового комода. Один из пледов летит в мою сторону и приземляется на голову. Невероятная забота. Вот спасибо.

Сажусь на диванчик с мягкими подушками, накидывая одеяло на плечи. Никита бросает на меня хмурый взгляд:

– Сними ботинки и закутай ноги.

Диктатор включился, но идея хорошая. Капроновые колготки совсем не греют. Пока вожусь с обувью и одеялом, Никита пододвигает низкий прямоугольный стол к дивану, достает еду из пакета и садится рядом.

Полумрак в беседке совсем не пугает, а наоборот создает приятную романтичную атмосферу. Стеклянные стены и потолок позволяют видеть ровную темную гладь воды и бескрайнее звездное небо. Это действительно очень красиво и никак не вяжется с парнем, который меня сюда привез.

Никита протягивает мне картонный стаканчик. Принимаю его, обнимая ладонями. Еще теплый. Кайф. Вдыхаю сладкий ягодный аромат напитка и улыбаюсь, глядя как Никита натягивает одеяло поверх кожанки.

– Что? – спрашивает он, заметив мой взгляд.

– Так в тебе и романтик живет? Такое место… – еще раз с восхищением обвожу взглядом пространство. – Или это очередная издевка?

– Просто подумал, что маленьким дурочкам, вроде тебя, такое должно понравиться.

Какой нафиг романтик? Козел в нем живет!

– И на что был расчет? Что я упаду тебе в ноги и буду молить взять меня под звездами?

Никита крутит стакан в руках, делает долгий глоток и облизывает губы. Сердце пропускает удар под его темным пронзительным взглядом.

– Мне не нужны подобные уловки, Аня. Если бы я захотел тебя взять, то взял бы. Без звезд и прочей херни.

– Ты само очарование, Никит. Просто прелесть.

– Стараюсь, – насмешливо отвечает он. – Кстати, как ты тут без меня? Чем занималась? Комп работает?

Стискиваю зубы. То есть теперь он хочет поболтать? Прищуриваю глаза, но Никита остается уверенным и спокойным. Его ничем не проймешь.

– Ну что опять? Что не так, Ань?

– Пытаюсь понять, в чем подвох.

– И как? Удачно?

– Ты сплошной подвох, Никита, – с горечью озвучиваю я.

– И что будешь делать?

Если бы я знала, что с ним делать… Но я понятия не имею. А дурное и пьяное сердце шепчет свою версию, которая может стать для него смертным приговором: «Давай останемся с ним. Будем рядом. В его присутствии мне хочется биться, как раньше. Хочется жить. Мы отыщем и его сердце. Оно есть. Просто он его спрятал».

– А что ты хочешь, чтобы я сделала? – применяю тактику ухода от неудобных вопросов от мастера Клима, забыв, что на нем она не работает.

– Для начала… – Никита скользит взглядом вниз от моего лица, и я чувствую его призрачные касания сквозь одежду и одеяло. – Ответь на вопросы, которые я задал. А там посмотрим, – снова смотрит в глаза.

Ночь будет длинная и вряд ли спокойная. Куда уж… С этим демоном.

Демоном, который тебе нравится, – подсказывает сердце.

И мне нечего ему возразить.

Кажется, где-то в Антарктике сейчас взлетела стая пингвинов и махнула в Африку, потому что… Мы с Никитой разговариваем. Просто общаемся. Не без его дурацких шуточек и подколок, конечно, но все равно. Не знаю, сколько времени проходит. Чай заканчивается, пончики съедены, а мы все продолжаем наш неспешный диалог.

Никита рассказывает о рабочей поездке в горы, много ругается на тупых людей, заставляя меня смеяться. Когда этот черт зол не на тебя, то слушать его даже забавно. Он объясняет, почему нас легко пустили на территорию пруда среди ночи. Оказывается, Ник работал здесь до того, как стал великим барменом. Ему было пятнадцать, и он брался за любую подработку. Попал сюда подсобником, когда хозяин только начал отстраивать весь комплекс. И беседка, в которой мы сейчас сидим, дело рук Клима. Он справился не без посторонней помощи, но все равно впечатляет.

Я тоже не молчу. Жалуюсь на универ и родителей. Рассказываю истории из школы и более ранних лет, когда я еще не была такой закрытой, а наоборот носилась, как в жопу ужаленная, и творила всякую хрень. Никита даже пару раз улыбается и закатывает глаза, забыв о маске отрешения. Это еще больше подогревает азарт. Перестаю стесняться, становится так легко и хорошо.

Узнаю, что Никита максимально оторван от мира кино и сериалов, и принимаюсь пересказывать ему любимые картины и истории. И он слушает. Так внимательно, что не получается заткнуться до тех пор, пока не ловлю в его взгляде новую эмоцию, которую не видела прежде. Что-то вроде умиления пополам с насмешкой. Кажется, он вот-вот протянет руку и погладит по голове, точно несмышленого ребенка, который выпендривается перед старшими.

– Ну и чем там все закончилось? – спрашивает Никита, заметив мою заминку.

Язык распухает во рту, словно я сожрала десяток пчел. Осознание бьет по нервам. Сколько же дерьма я творила… Я хотела казаться крутой. Перед всеми. Всегда. Не знаю зачем, это была неконтролируемая потребность. Самый легкий способ – отключить мозг и слепо шагать за толпой, делая то же, что и все. Слушать модную музыку, смотреть популярные фильмы, использовать ходовые фразы, ругаться, курить, пить, ненавидеть весь мир. Я именно из таких, а вот Никита… Если он и будет вытворять, то только во главе толпы, но никак не в ее массе. Вот почему, сравнивая нас двоих, становится понятно, что по-настоящему крутой лишь один.

Почему я только сейчас все это понимаю?

– Аня! – Никита щелкает пальцами у меня перед носом. – Так чем закончилось? Все умерли?

– А? Не знаю, я сама еще не досмотрела, – отвечаю приглушенно.

– Нужно будет глянуть. Мартышлюшка, – усмехается он, повторяя фразу из сериала, о котором я говорила. – Прикольно. Буду так офиков косоруких называть.

Тяжелые чувства отпускают, и слабая улыбка появляется на моем лице. Он действительно слушал меня. Слышал. Даже прислушался. Больше не вижу и не чувствую принебрежения с его стороны. Неужели, мы можем вот так? В голове не укладывается.

Воздух в беседке, наконец, становится теплым и комфортным. Никита сбрасывает одеяло, а за ним и кожанку, развалившись на диване. Тоже снимаю куртку, но плед на ногах оставляю, правда, уже с другой целью. Так как-то спокойнее. Дурацкое платье. Нафига я вообще его напялила?

– Согрелась? – Никита ерзает на месте, никак не определившись с позой.