Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре

– Да!

– Капитан Яковлев? – услышал он в трубке женский голос. – Это вас беспокоит Антонина Семеновна, – и, не услышав радостного крика узнавания, добавила: – Референт… бывший референт господина Гребнева…

«Ну конечно! – наконец вспомнил Андрей. – Секретарша, дама лет пятидесяти!» В памяти всплыли размазанный макияж, тайная влюбленность в молодящегося шефа, погибшего антиквара.

– Здравствуйте, Антонина Семеновна. Я вас слушаю.

– Вы мне дали свою карточку, – неуверенно начала она. – Сказали звонить, если…

– Если вы что-нибудь вспомните, – подхватил Андрей. – Разумеется.

– Я вспомнила, – просто сказала Антонина Семеновна. – Помните, я говорила, что перед смертью к Ивану Николаевичу приходил один человек, Иван Николаевич еще очень разозлился?

– Да, – осторожно подтвердил Андрей. Хотя помнил смутно.

– Иван Николаевич еще велел выпроводить его, а сам вернулся в кабинет – звонить кому-то. И вот, понимаете, тот человек ушел. Но я помнила, что он представился – я тогда его имя сразу забыла, да и тут еще такие трагические события… – Секретарша всхлипнула, и Андрей быстро постарался вернуть ее в русло беседы.

– Значит, у вас получилось вспомнить?

– Чистая случайность, – запричитала Антонина Сергеевна, – тут по второму каналу показывали выступления «Песня года», знаете, еще восьмидесятых. Выступал Валерий Леонтьев, пел старую песенку о «Зеленом свете», и…

– Его звали Валерий Леонтьев? – прервал ее Андрей.

– Нет! Его фамилия – Леонтьев. А зовут Николаем, по-моему.

Андрей записал имя и фамилию на клочке бумаги.

– Не припомните, сколько ему было лет?

– Лет сорок – сорок пять.

Возраст Славика, подумал Андрей, а вслух сказал:

– Огромное вам спасибо, Антонина Семеновна. Вы оказали неоценимую помощь следствию.

И, быстро распрощавшись, залез в базу данных по Москве. Николай Леонтьев 1970 года рождения действительно существовал. И обитал в часе езды по нынешним пробкам от центра.

– Отлично, – сказал вслух Андрей, надевая куртку и, после краткого размышления, доставая из сейфа пистолет. – Просто отлично!

Он больше не мог жить с женой. Нет, скорее так: он не мог жить и с женой, и с Мариной. Даже если «жить с Мариной» означало жить мечтами о ней. Прежде чем уйти, он без стука открыл дверь в ванную, где Марина, только выйдя из душа, щедро мазала лицо жирным кремом из сестринских запасов. И, старательно глядя ей в глаза, а не на иные части тела, едва прикрытые нежно-розовым полотенцем, объявил, что теперь, как никогда в жизни, близок к цели. Она же, казалось, ничуть не смутилась. А усмехнулась и, не прерывая массажа лица, спросила, что за цель-то. Но он мотнул головой: он расскажет потом, потом, когда все получится! Да только боится ее бабской глупости на последнем победном излете: вдруг, сделав предложение, получит отказ, потому что «муж сестры»? Она усмехнулась: какие же все мужики идиоты! Но ничего не ответила.

А дурачок кивнул своим мыслям и тихо вышел из ванной. Марина не знала, что он там наплел Леське, да и не вдавалась – съехал и съехал, без его собачьих преданных взглядов и попыток остаться с ней наедине в квартире сразу стало легче дышать. Основные деньги все равно зарабатывала Леська, плюс к работе уборщицы устроившись сиделкой к богатой старухе. Поэтому дома почти не бывала. И Марина в ее отсутствие в кайфе лежала на продавленном диване и просматривала сайты знакомств – бесконечную череду мужских лиц. По одним сразу становилось ясно, что башкой двинутые, а с другими достаточно было пойти хотя бы на одно свидание, чтобы та же картина стала очевидной. Но свидания и приготовления – макияж, маникюр, укладка – требовали времени и напряжения жизненных сил. И Марина приходила за полночь и валилась в постель, как будто не сестра, а сама она батрачила весь день на чужих людей. Но не сдавалась – «не из таковских», хотя дешевый алкоголь, принятый накануне, часто вызывал нешуточную мигрень. Вот и сегодня она лежала с мокрым холодным полотенцем на лбу, не способная даже взглянуть на экран компьютера, когда разом затрезвонили и телефон, и звонок входной двери. Марина со стоном поднялась и поплелась в прихожую открывать.

Открыв же, резко почувствовала, что халат у нее – с сестринского плеча, старый и выцветший от бесконечных стирок, ноги бледные и давно не бриты, а тапки огромного размера, с идиотскими щенячьими мордами.

– Э… Вам кого? – спросила она, пытаясь втянуть живот, распрямить спину и застегнуть пуговицу на халате – и все это одновременно. Мужчина, стоящий перед ней на лестничной площадке их дешевого панельного дома для бедных эмигрантов, казался инопланетянином. Марине сразу захотелось с ним большой и чистой любви, потому что она была уверена: с ним это может произойти только на вилле где-нибудь на Лазурном Берегу, не меньше. Но он посмотрел мимо нее прохладными голубыми глазами и спросил, дома ли муж.

– Муж? – не сразу поняла она. А поняв, рассмеялась: она знала, что хорошо смеется – мужики на ее низкий смех велись на раз. Но не этот – он только спокойно смотрел на Марину и ждал, когда она ответит. – Не мой, моей сестры муж. – И добавила, уже от полной безнадеги, кокетливо: – Хотя моим быть не отказался бы!

Мужчина повел плечами в хорошо сидящем пальто и впервые взглянул на нее со вниманием.

– Вы обедали? – спросил он, и Марина сразу засуетилась, все поняв.

– Нет, еще нет! Вчера поздно пришла и…

– Десять минут вам на сборы. Жду внизу, – сказал он, даже не поинтересовавшись, хочет ли она с ним обедать.

Да и чего тут интересоваться? Как с таким – да не хотеть? Она поскакала обратно в комнату и, роясь в колготках (ну где же, где целая пара?), бегом стала одеваться. Почему-то Марина сразу поняла, что в устах конкретно этого мужчины десять минут – это ровно десять минут. А не полчаса, к примеру. Конечно, полного марафета за такой срок организовать нельзя, но! Надеть юбку и каблуки, а также накрасить губы и ресницы, как оказалось, вполне возможно. Мужчина, когда она спустилась, был не на машине, что ее несколько разочаровало – она-то рассчитывала прикинуть его стоимость по шикарному авто. Да и поесть он ее отвел в первый попавшийся по дороге кабак – греческую забегаловку, ободранную и обваливающуюся, как их же античные руины. Обидно, конечно, но еще не вечер, сказала себе Марина. И, заказав самое дорогое в меню, приняла завлекательно-расслабленную позу: нога на ногу, откинувшись на спинку стула.

Жаль, нельзя было для полноты картины закурить сигарету. Мужчина же с интересом оглядел ее с ног до головы и улыбнулся – но явно не ей, а каким-то своим мыслям. Отпил из бокала – он заказал только воду, а она взяла себе вина – и от мигрени, и для храбрости.

– Значит, он в вас влюблен? – спросил мужчина, покачивая ногой в узком дорогом ботинке. – Тяжело, наверное?

Марина повела плечами, встряхнула эффектным жестом копной волос: