Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

это творение, однажды приведет его к совершенству, – нередко говаривал Марк Робишо.

А Эмилио Сандос как-то сказал ей:

– Мы находимся здесь, потому что Бог шаг за шагом привел нас сюда.

Ничто не происходит случайно, учили еврейские мудрецы. «Быть может, – думала она, – меня привели на Ракхат и оставили здесь именно для того, чтобы я принесла с собой нашу мудрость. Быть может, именно поэтому только я одна уцелела из всей нашей миссии… И быть может, я начну сходить с ума, – тут же поправила она себя, – если буду принимать эту мысль слишком серьезно».

Это был жуткий день. Она не смела и думать о том, как могла бы сложиться ее судьба, если бы только Супаари вовремя узнал, что она жива. «Радуйся тому, что у тебя есть», – сказала она, опускаясь на землю возле Канчая, возле своего спящего странного сына; возле Супаари и его крошечной красотки Хэ’эналы; между Сичу-Ланом, Тинбаром и всеми остальными, принявшими ее к себе.

Полностью слова Супаари дошли до нее на рассвете следующего дня.

– Другие… – Она села, прерывисто дыша, и уставилась во тьму. Другие. На планете были другие люди.

– Сипаж, Фиа! Что ты делаешь? – спросонья спросил ее Канчай. Он тоже сел, когда, став на колени, она принялась шарить возле края своего укрытия.

– Что ты ищешь?

– Компьютерный планшет, – проговорила она и тут же зашипела, наткнувшись в траве на беззаботно оставленный между тарелками нож.

– Агх, Фиа! Прекрати это! – вскричал недовольный Канчай, когда, ругнувшись, она принялась высасывать соленую кровь из узкой прямой ранки на ладони. За ним пробудился общий недовольный хор разбуженных растекшимся в стороны запахом крови – так, как крик пробудил бы людей, однако София продолжала шарить возле периметра навеса, в месте, отведенном для хранения всякой всячины.

– Эмилио отправили домой на «Стелле Марис», – бормотала она. – Поэтому и прекратился сигнал три года назад.

Наконец рука ее прикоснулась к краю планшета, и София немедленно прижала его к груди, аккуратно ступая между лежавших еще тел и продвигаясь наружу, под открытое небо, половина которого сделалась золотой, а вторая еще оставалась аквамариновой. «Они могли прилететь сюда только так, как это сделали мы сами», – подумала она. У них был материнский корабль и посадочный аппарат. Супаари не был уверен в том, что кроме Сандоса кто-то из новой партии землян сумел оставить Ракхат. То есть второй звездолет мог находиться возле планеты. А значит, посадочный аппарат укрыт ветками где-нибудь совсем рядом.

В нем могло оставаться и топливо в нужном количестве.

– Если они не сумели улететь… – произнесла она вслух. – O боже, ну пожалуйста…

Сеть связных спутников, восемь лет назад оставленная на орбите экипажем «Стеллы Марис», сохранилась в рабочем состоянии. Она торопливо перепрограммировала радиопередатчик на широкополосный постоянный поиск любого активного передатчика, находящегося на орбите вокруг Ракхата. Как только система оказалась перенастроенной, на поиск ушли считаные минуты: 9,35 гигагерца.

– Да! – вскричала она сквозь смех и слезы, но тут же снова умолкла, не обращая никакого внимания на руна, теперь толпившихся вокруг нее, отметая их засыпавшие уши вопросы, как бессмысленные капли дождя.

На ее приветствие ответа не последовало, однако отозвались стандартные навигационные процедуры, интерфейсы, установленные Космическим агентством ООН, когда количество аппаратов, летавших возле Земли, стало представлять известную опасность для полетов. Подобно лоцману в гавани, берущему на себя управление грузовым судном, София переключила на себя контроль над компьютерной системой «Магеллана» и вошла в его архив. Возвращение экипажа на корабль не было зарегистрировано. Радиообмена также не было в течение почти трех лет. Посадочный аппарат должен был находиться на Ракхате, возможно, невдалеке от Кашана.

Она начала посылать повторяющееся сообщение на все узлы связи «Магеллана», запрашивая возможный ответ по обратному контуру. София слушала эфир с колотящимся сердцем, надеясь получить ответ, любое свидетельство того, что они с Исааком не являются единственными землянами на Ракхате.

Когда день уже существенно перевалил за второй рассвет, она заставила себя оторваться от поиска и подумать.

Отсутствие ответа необязательно означало, что члены экипажа мертвы. Они просто могли находиться далеко от транспондеров. Супаари полагал, что они могли живыми находиться в плену, как тот же Эмилио. По крайней мере шесть месяцев, решила она, ощущая, как щиплет глаза после интенсивной нагрузки. Она должна была помочь им. София не могла оставить землян без помощи, не попытавшись хотя бы найти их.

Шесть месяцев.

А потом, по воле Бога, чью поэзию она теперь позабыла, она похитит их посадочный аппарат и корабль, конечно. И тогда Бог позволит ей, Софии Мендес, взять своего сына и вернуться домой на этом корабле.

Глава 15

Неаполь

Июль 2061 года

Официального предложения не было. Сидя на каменистом выступе возле пляжа, являвшегося его убежищем, раз уж Церковь не могла более даровать ему надежду, Эмилио наблюдал за тем, как Селестина играла на берегу, разговаривая с Джиной обо всяких пустяках, и после небольшой паузы спросил ее:

– А ты не станешь возражать против гражданского брака?

– Это, конечно, будет приятнее, чем кричать друг другу всякие гадости, – с непроницаемым лицом ответила Джина, устраиваясь поудобнее под его отведенной рукой, что вкупе послужило знаком согласия. – Когда?

– Ты с Селестиной в конце августа вместе со своими родителями отправляешься в горы, так? Значит, в первый уик-энд сентября.

Джина согласно кивнула.

– Лучше во второй половине дня, – предположила она спустя несколько минут, улыбаясь в сторону моря. – То есть если с браком что-то не сложится, весь день у нас не пропадет.

– В десять, – сказал Эмилио. – В десять утра. Третьего сентября, в субботу, после того как вы вернетесь домой.

Средство для такого варианта событий, подобно сокровищу, было погребено в коробке с письмами, собранными в Риме Иоганном Фелькером, которую доставил Сандосу Джон Кандотти.

Хотя печатные материалы неизменно подвергались сканированию на предмет наличия бомб и всякой заразы, любое письмо могло содержать слова, способные причинить ему новую боль. Эмилио знал, что беззащитен против любых нападок, и потому отказался читать письма, но Джина любила его и полагала, что всем прочим подобает разделить ее точку зрения на него. Итак, однажды в начале июля, когда Эмилио работал в одном конце собственных апартаментов, а Селестина устраивала себе домик вместе с Элизабет и игрушечным песиком по имени Франко Гросси, Джина сидела на чисто выметенном полу, раскладывая письма на четыре кучки: мерзкие, милые, забавные и интересные.

Закончив первый проход по содержимому коробки, она, взяв с собой Селестину, навестила в кухне брата Козимо, и они присмотрели за тем, как он