Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

Проклиная всех и вся, Толлеус метнулся к повозке и помчался спасать тех, кого еще можно спасти, не обращая внимания на недовольное ржание. Сейчас как раз тот редкий случай, когда лошадь беречь не стоит.

Сперва старик чуть не соскользнул в привычную пучину причитаний. Причем начал как раз с этого. Темы были разные, начиная от: «Вот расплата! Известно же, что если где-то прибудет, то в другом обязательно убудет!» – и заканчивая: «Доверился оболтусу!» Тряска и недовольное храпение понукаемой лошади, которая узнала свое стойло и планировала отдохнуть и пожевать овса, а не нестись неизвестно куда, самобичеванию Толлеуса отнюдь не мешали. Однако когда искусник забормотал, что нужно было наряду с простой меткой на каждую химеру поставить метку самочувствия, а также ворох других полезных плетений, он как-то успокоился и стал мыслить в более конструктивном русле.

Даже при самом худшем сценарии запас маны есть, деньги тоже. В крайнем случае найти нового химерщика и обзавестись новым стадом возможно – это лишь вопрос времени и старания.

Когда повозка миновала огороды, старик попробовал наладить связь. Еще после первого посещения замка он провел урок на эту тему. И пускай Оболиус не смог должным образом повторить все фрагменты плетения, но сейчас, когда Толлеус протянул к нему две нити для двусторонней связи, тот должен был сообразить, как подключиться. Однако поганец начисто игнорировал все призывы учителя. Причем он вообще не двигался с места. Не исключено, что нагло дрых, пока его подопечные разбегались в разные стороны.

Управлять повозкой и при этом плести вязь, а не применять готовые плетения – та еще работенка, но Толлеус справился – вот что значит хорошая мотивация! Хотя это был большой риск – нельзя так отвлекаться на опасном участке пути. Один раз чуть не перевернулись, но, к счастью, лошадь почувствовала, к чему идет дело, и сумела-таки вытянуть телегу, уже начавшую сползать с условной дороги. К моменту спуска с холма искусник развернул сеть, которая вспышками показывала наличие живых существ. Это, конечно, не плетение пограничников – тут и слабая точность, и большие погрешности, и нет четкого наложения на метки химер, – но хоть какая-то информация.

Хорошей новостью было то, что мохнатки, кажется, живы. По крайней мере многие. А плохой – хватало и лишних засветок. При здравом рассуждении – волки. Не деревенские же коровы. Похоже, пир у серых хищников вот-вот начнется, а старик не успевает! Далеко, еще слишком далеко, чтобы можно было что-то сделать.

Вдобавок лошадь не смогла протащить повозку через поле – тут требовались быки. Пришлось ковылять на своих двоих, в спешке путаясь в стеблях высокой травы.

Еще издали старик увидел белые спины мохнаток, кружащие вокруг них серые холки и замершего по центру, точно пугало, Оболиуса. Сходство добавляла его неподвижная поза с расставленными в стороны руками, а также яркая рубаха.

Бабахнуть чем-нибудь убойным с такого расстояния было чревато. Требовалось подойти поближе, и Толлеус торопился как мог, весь красный, пыхтя, с жужжащим жилетом.

Когда же наконец дистанция сократилась достаточно, искусник был уже не в состоянии плести вязь. Тут бы отдышаться. Тем не менее от его взгляда не укрылись некоторые странности. Например, многие мохнатки стояли смирно тесным кружком. А ведь совсем недавно их тут было меньше. При этом Оболиус пребывал явно не в ступоре, а чародействовал. Волков в пределах видимости было около двух десятков, и все они хаотично носились вокруг тех химер, что обособились от стада. Некоторые пытались атаковать, иные же, напротив, набрасывались на своих товарищей, а третьи находились в явном замешательстве – трясли головой, переступая с лапы на лапу, и иногда жалобно скулили. Те волки, что дрались, тоже не молчали, а хрипели, взвизгивали и рычали – в зависимости от того, кто кого укусил. Мохнатки, которых гоняли хищники, добавляли шума, булькая и по-поросячьи хрюкая. Только основное стадо стояло смирно и тихо, как неживое.

Все-таки иногда по стаду тоже проходила рябь шевеления, и одна-две химеры выскакивали из строя, чтобы с истошным блеянием побегать от волков. Зато набегавшиеся, напротив, возвращались в общую кучу и застывали там, отдыхая.

Развернувшееся действо выглядело как какая-то игра на манер салок или же как плохой спектакль, дирижером которого был Оболиус. Сходство усилилось, когда Толлеус добрался наконец до первого ряда и уселся на искусный пуфик – его он сформировал первым делом, потому что стоять попросту уже не мог.

Обзор сразу сократился, зато удалось перевести дух, и голова стала соображать чуть яснее: можно попробовать создать какое-нибудь плетение посложнее табуретки.

Перво-наперво старик поставил загон для стада – хватит разбегаться и дразнить хищников! Сколько удастся спасти, неизвестно, но хотя бы этим теперь ничего не угрожает.

Животные, казалось, только того и ждали – нарушили строй, стали шуметь, толкаться. Короче, вести себя как обычно. На поле боя также произошли изменения: волки замерли, словно в возмущении от такого грубого нарушения правил игры, а потом дружно (даже те, которые до настоящего времени грызлись или просто наблюдали) бросились за носящимися по лугу мохнатками. Химеры же в свою очередь как по команде дружно рванули к спасительному загону. Старик первым делом обратил взор на серых хищников. Нет, он совсем не собирался извиняться перед ними за сорванное развлечение. Старое доброе плетение тарана, простое, как колода, и очень эффективное на небольшой дистанции, влетело в морду первому зверю, который азартно клацал челюстями, норовя схватить одну из подопечных искусника. Стороннему наблюдателю бы просто показалось, что передняя часть волка исчезла в беззвучном взрыве красных брызг, а задние лапы улетели куда-то далеко назад. Толлеус не пожалел маны – он был очень зол. Еще трижды история повторялась, пока наконец первые беглянки не ткнулись с размаху мордами в невидимую стенку, повалившись на землю. Старик тут же переключил на них внимание и поставил еще один загон побольше, который накрыл и первый, и подбежавших животных. Нападение захлебнулось – оставшиеся хищники развернулись и улепетывали к лесу со всех лап.

Искусник явно не собирался отпускать их с миром – недобро сощурившись волкам вслед, он потянулся аурой к тому разделу своего амулета, где хранились плетения Ника. Сперва в воздухе перед лицом старика появился крохотный шарик, который быстро вырос до размера яблока и налился недобрым красным цветом… А потом вдруг стал съеживаться обратно и совсем пропал. Искусник в сердцах плюнул на землю и проворчал непонятно:

– Эдак весь луг сгорит. Мой луг!

Оболиус, на которого Толлеус совсем не смотрел и о котором почти забыл, со вздохом рухнул в траву, чем сейчас же привлек внимание наставника. Тот даже не поленился встать, чтобы хорошенько отходить нерадивого помощника тростью, но парень остановил заслуженную экзекуцию. Нет, он не пошевелился, чтобы защититься. Просто тихо и устало сказал:

– В загоне не все. Я чувствую еще шестерых. И он про них тоже знает. И сейчас, когда у него не получилось здесь, захочет взять хотя бы их.