Игры на выживание - Николай Собинин

А спустя еще некоторое время до Дикаря, наконец, дошло, почему Шут, вопреки своему несерьезному прозвищу, практически всегда хранил гробовое молчание. Он сперва даже решил, что тот и вовсе немой, пока не услышал, как пацан спросил что-то у своего напарника, когда они собирались в дорогу, и Шут думал, что рядом больше никого нет.

Они переходили небольшую, заросшую лещиной и мелким кустарником ручьевину. Бисмарк в очередной раз зацепился ногой за торчащее корневище и шлепнулся плашмя в неглубокую лужу, наделав при этом немало шума. Более того, он принялся невнятно ругаться себе под нос, потирая ушибленное колено. Буран с каменным лицом приблизился к австрийцу и отвесил ему такую знатную затрещину, что тот не удержался на ногах и отправился на землю повторно. После этого Буран схватил его за шкирку, приподнял над землей и встряхнул как нашкодившего щенка, приблизил его лицо вплотную к своему и прошипел зловещим голосом:

— Слушай сюда, турист, мля. Если я от тебя до самого стаба услышу хоть один-единственный звук, дальше пойдешь в одиночку, уяснил?

Гневные слова, уже готовые сорваться с губ возмущенного таким нецивилизованным обращением с собой Бисмарка, застряли у него в горле. Все, что он смог сделать, лишь испуганно кивнуть. Рейдер, сохраняя то же мрачное выражение на лице, поставил его на землю и в зловещем молчании вернулся на свое место в начале их маленькой колонны. Дикарь даже и не подумал вступаться за австрийца — тот его самого раздражал своими регулярными чертыханиями и постоянно производимым шумом: то ветку зацепит стволом автомата, то наступит на сухой сучок, то за корневище зацепится. Дикарь еще вчера неоднократно ему давал замечания на этот счет, но до Бисмарка, похоже, все еще не дошло, где именно он очутился. Суровый урок Бурана оказался действенным: проштрафившийся прикусил язык и передвигаться стал намного тише. Судя по удовлетворенной физиономии Луня, его эта сценка порадовала до глубины души. Хоть он и мирился с присутствием фашиста в отряде, его злость никуда не делась. Он упорно игнорировал австрийца, всем своим видом демонстрируя, что ему даже дышать с ним одним воздухом противно. И Дикарь не мог винить его за это.

Чувствовалось, что тут в округе действительно хватало зараженных. По сравнению с тем, как расслабленно он передвигался в первый день после пробуждения, еще до встречи с Лунем и Бисмарком, то была просто легкомысленная прогулка. Судя по тому, что рассказал ему Буран об окружавшей их местности, Дикарь в начале своего путешествия очнулся в самом тихом и заброшенном «медвежьем углу», где, в основном, находились пустые лесные кластеры или заброшенные еще на Земле промышленные объекты, не слишком изобилующие людьми. Поэтому зараженных там было мало, а рейдеры и вовсе туда не совались. Зато здесь бегуны и пустыши регулярно выскакивали из кустов, причем, редко поодиночке, чаще парами и тройками. Разбирались с ними с помощью топориков, пробивая затылки и виски металлическими шипами. Зараженные, увидев людей, издавали свое эталонное урчание, на которое временами подтягивались новые «ходячие», разгуливавшие неподалеку. Дважды на их группу выходили агрессивно настроенные лотерейщики, но Буран оба раза меткими, практически бесшумными выстрелами из своего «стечкина» валил их на прошлогоднюю листву. Трофеи делили по простому принципу — кто убил зараженного, тому и доставались потроха.

Проблемами запахло, в прямом смысле этого слова, через три или четыре часа такого неспешного путешествия через кластеры. Буран, Шут и Дикарь залегли в кустах малины; рейдер в очередной раз разглядывал в оптику раскинувшийся перед ними пейзаж — сейчас там маячили серые коробки жилых многоэтажных домов.

— Ты не говорил, что мы пойдем через городской кластер.

— А я и не собирался. Эй, Шут, что скажешь об этом дерьме?

Паренек впервые при Дикаре открыто подал голос.

— Налево совсем плохо. Туда идти не надо. Либо центром, либо чуть-чуть вправо взять. Тогда можно.

— Видишь, раз Шут говорит, что налево не стоит идти, значит идти туда, действительно, не надо. А я первоначально именно там и планировал проскочить. Но раз расклад поменялся, придется нам сунуться к Чертям в гости.

— Это еще что значит?

— У Шута чуйка. Это все, что тебе нужно знать. Поверь, тебе не захочется проверять, что именно там слева не так. Очень не захочется.

Тут самоназванный экстрасенс снова подал голос.

— Теперь вперед тоже нельзя. И сюда нельзя. Назад надо!

Буран, который в этот момент упаковывал свой миниатюрный навороченный бинокль в чехол, замер каменным изваянием, только ноздри на широком лице раздувались, втягивая воздух.

— Ничего не чуете?

Дикарь принюхался к запахам леса.

— Вроде как уксусом пахнет. Или кислотой.

— Кисляк! Перезагрузка, мать ее в дышло, с рассинхроном. Давай бегом назад, пока туманом не накрыло.

Они, уже не заботясь о скрытности, со всех ног припустили обратно, подняли с земли своих спутников и двинули по собственным следам, возвращаясь к границе кластера. Кисляк накрыл все вокруг, когда до границы оставалась жалкая сотня метров, и если бы не Буран с его противоестественной способностью ориентироваться, Дикарь мог бы поклясться, что пройти эту сотню метров в густом белом молоке в одиночку ему не удалось бы ни за что.

Запыхавшаяся группа людей вывалилась из кисляка, едва они пересекли границу, словно этот туман удерживало внутри кластера невидимое силовое поле. Шут и Бисмарк свалились на землю и пытались перевести дух, Дикарь с Лунем тоже дышали как загнанные лошади, хоть и остались стоять на ногах, а вот Буран, кажется, даже не вспотел после такой пробежки. Он раздраженно сплюнул себе под ноги.

— Улей подери этот проклятый рассинхрон! Все планы псу под хвост.

Новички, да и сам Дикарь, зачарованно смотрели на мутную завесу, внутри которой с все уменьшавшейся амплитудой начали мелькать разряды молний. Никто из них еще не видел перезагрузку снаружи кластера и картина эта впечатляла. Дикарь зацепился за незнакомое слово.

— Что еще за «рассинхрон»?

— Ну, это… короче, у большинства стандартных кластеров есть четкий период перезагрузки, вплоть до дня. У этого раньше тоже был. А сейчас вот на три дня раньше почему-то решил загрузиться. Это и называют рассинхроном. Или, допустим, прилетает кластер, ты на него заходишь, смотришь, а там на всех газетах дата — восьмое марта, всюду мимозы с лотков продаются. А в другой раз придешь, а дата поменялась на двадцать третье февраля и мимоз нигде не видать, вместо них носки с трусами продают. То есть, внутреннее время кластера тоже изменилось. Почему такое происходит? А хрен его знает, никто тебе ответа не даст. Такое тоже называют «рассинхроном». Одним словом, любые временные аномалии, связанные с перезагрузкой кластера, обзывают этим нехорошим словом. Вот и этот кластер нам свинью подкинул. Жирную такую свинью.

— Потому что через свежий кластер пройти придется?

— Это, конечно, тоже. Свежий кластер — это почти всегда напряжно: будущие пустыши часто перед обращением чудят, можно на полоумную полицию нарваться или на поехавшего полудурка на большегрузе, который вдруг решит переехать именно тебя. А чтобы ты наверняка не заскучал, на свежий кластер набегает табун оголодавших тварей. Короче, масса вариантов для веселой развлекухи. Но конкретно этот кластер «Б-12» — это вотчина кодлы Тритона, Полосатых Чертей, ну или просто Чертей, для краткости. И предвосхищая твой закономерный вопрос, отвечу — это главарь банды муров, которые под «полосатыми» шкуру трут. Они этот кластер каждый раз после перезагрузки «доят»: стронги работают по мурам, твари работают по всем — короче веселье разлетается кусками во все стороны, только успевай головой крутить, чтобы не обляпаться.