Игры на выживание - Николай Собинин

К тому же Дикарю пришелся не по вкусу довольно посредственный баланс маузера. Он был «вихлястым», неуклюжим, при стрельбе пистолет нехило подбрасывало вверх. Впрочем, этот недостаток с лихвой компенсировался избыточно-мощным патроном, который, как он вчера имел возможность убедиться, пробивал навылет даже развитых лотерейщиков: стандартный армейский боеприпас валил их на месте. Что делало его в условиях Улья довольно актуальным, несмотря на морально-устаревшую и сложную конструкцию.

Тщательно удалив весь нагар из ствола, протерев и смазав каждую деталь промасленной ветошью, Лунь собрал пистолет обратно, проверил работу взвода-спуска и снарядил пистолет патронами.

Дикарь, внимательно наблюдавший за процессом, почувствовал глубокое моральное удовлетворение. Оружие и охота — две главные страсти в его прошлой жизни, которые и теперь находили отклик внутри. Оружие в руках будило в нем, как и любом другом нормальном мужчине со здоровыми ценностями, то самое сокровенное, природное начало добытчика и защитника. Оно взывало к генетической памяти тех времен, когда пращуры Дикаря, завернутые в звериные шкуры, сжимая в руках копья с кремневыми наконечниками и каменные топоры, выходили против самых опасных хищников планеты, ставили на кон свои жизни, погибали или побеждали, чтобы их жены и дети могли есть и жить. Оружие дарит ощущение силы, способной изменить мир, покорить его твоей воле, защитить то, что тебе дорого. Оно дает чувство ответственности за свои поступки, приучает думать, когда именно его стоит применять, а когда нет. Конечно, в современном мире все это уже неактуально: человечество обеспечивает себя пищей и без охоты, за редким исключением вроде полудиких племен, живущих на краю цивилизации. Более того, в последние десятилетия стало модно травить тех, кто предается древней страсти охоты, выставляя их чуть ли не маньяками и убийцами. Но те, кто поражен первобытной страстью, кто регулярно уходит в лес, чтобы приобщиться к первородному занятию, за тысячи лет эволюции выковавшему из слабого и трусливого пожирателя жуков и кореньев последнее — стальное — звено цепи питания, замкнувшее на себе экосистему всей планеты, лишь посмеиваются про себя в ответ на эти нападки. Ведь тот, кто никогда не проводил дни и недели в глухом лесу наедине с самим собой, не утолял голод собственноручно добытой и приготовленной пищей, не отключался от ласковой пуповины цивилизации, медленно, но верно, превращающей покорителя всей планеты в социально-зависимого увальня, никогда не сможет понять охотника.

От философских размышлений Дикаря отвлек явившийся в кают-компанию Буран. Увидев их, он подошел к стойке бара, где плеснул в стаканы рома и поставил на стойку перед ними.

— Игрушки у вас, как я погляжу, раритетные. Все как на подбор. Откуда дровишки?

Увидев, как нахмурился в ответ на вопрос Дикарь, он отсалютовал стаканом и сделал глоток янтарной жидкости.

— Не подумай плохого, просто я, сколько по Улью мотаюсь, а даже половины того, что у вас на руках, не довелось видеть. А тут сразу столько и в одном месте.

— Без понятия, откуда это добро взялось. Мы их с трупов сняли. Может, те нашли где-то склад длительной консервации или из музея какого уперли. С мертвых спроса нет.

Буран покивал головой, явно не слишком поверив в объяснения Дикаря.

— Ага-ага, может и так. Ладно, это я просто тешу свое любопытство, не более. Я к чему тебя потревожил-то? Собирайтесь потихоньку; в обед, как солнышко пригреет, будем отчаливать. И без того тут засиделись, пора лыжи вострить.

— Нам собраться — только подпоясаться. Через полчаса будем готовы.

— Добре. Как соберетесь, перекусим и в путь-дорожку.

Он чокнул о стоящий перед Дикарем стакан с алкоголем, одним глотком допил жидкость и оставил их наедине.

* * *

Малосильный «японец» тянул загруженную лодку с трудом. Буран оставил их с Шутом двухместную надувную «резинку» на весельном ходу на борту теплохода, предпочтя более комфортный способ передвижения. Однако эта лодка едва-едва справлялась с загрузкой, плелись они словно беременные черепахи. Впрочем, ехать далеко не пришлось: спустя километр лодка вошла в небольшой заливчик и укрылась под развесистой плакучей ивой, которая скрыла ее от лишних взглядов и с воды и с берега. После чего их проводник дал команду выгружаться. Дикарь закинул на плечи груженый первоклассными продуктами рюкзак (не смог удержаться и загрузился на полную катушку) и ПТРД, по случаю ранения не водруженное на плечи Бисмарка, дабы не замедлять отряд в пути. Практика показала, что тот и налегке передвигается по лесу не слишком аккуратно, а с загрузкой и вовсе пыхтит как паровоз, выдавая группу всей округе.

— Так, слушайте внимательно. Идти нам не особенно далеко, километров с десяток. Но район сложный, тут постоянно кто-то трется и встретить можно кого угодно — что тварей, что муров, что атомитов, а то и на стронгов можно напороться.

— А что, стронги такие беспредельщики? Я думал, они только на муров да на внешников охотятся.

— Вообще, да, ты прав, но стронгов не зря дикими называют, там хватает нервных парней, которые вполне могут сперва садануть с пулемета на звук, а уже потом спросить кто ты такой. Так что пересекаться с ними я предпочитаю только в пределах стабов; чем обернется случайная встреча «в полях» — черт его знает, а проверять не особо хочется. Повторю для новичков: пока идем, рот держите на замке, старайтесь не шуметь, сучки не давить, ветки не трогать, шагать за мной след в след. Тут в округе есть пара неприятных кластеров, из-за них по округе постоянно шарятся зараженные, ни к чему лишний раз их провоцировать. Стрелять только в тварей от лотерейщиков и выше, если я не смогу их сработать по-тихому… — он похлопал ладонью по кобуре с АПС, висевшей у него на поясе, — остальных валить холодняком. Если я даю команду замереть, не шевелитесь, не моргаете и даже не дышите, пока не разрешу. Все, двигаем.

По совету Бурана у Дикаря и его спутников на поясе теперь болтались цельнометаллические пожарные топорики с обрезиненной рукояткой, приватизированные с пожарных щитов в коридорах теплохода. Металлический шип на обухе такого топорика вполне подходил для пробивания черепов зараженных. Хотя против жрача или топтуна этот инструмент уже не играет, пустыша или бегуна озадачить им сможет даже самый захудалый дохляк. А Дикарь дохляком не был. Плохо только то, что рука у него занята неуклюжим противотанковым ружьем. Бросать его он отказался наотрез, на что Буран лишь хитро ухмыльнулся. Но Дикарь еще не забыл, как этот динозавр ручного стрелкового оружия выручил их прошлой ночью. Ради этого можно и потерпеть небольшие неудобства.

По кластерам Буран двигался очень аккуратно, никуда не торопился, тщательно выбирал маршрут, передвигаясь по самым густым и непроглядным участкам — кустам, подлескам и лесополосам, но выбирая их с умом, чтобы двигаться там можно было без лишнего шума и имелась какая-никакая обзорность, которая не позволит мутантам подкрасться к ним незамеченными. Было заметно, что опыта в блужданиях по кластерам у рейдера хватит на троих. Он часто останавливался и, лежа в кустах, изучал местность впереди в бинокль. Пару раз ему что-то не нравилось, группа возвращалась назад по собственным следам, чтобы сделать крюк и обойти подозрительное место. Дикарь и не думал жаловаться, наоборот, он тщательно наблюдал за старожилом Улья и старался подмечать все мелкие детали, мотая их на ус. Взять, к примеру, жидкость для сокрытия запахов — этот самопальный раствор Буран сварганил за пять минут из подручных средств, найденных на камбузе теплохода, и заставлял их обрабатывать собственную обувь этой смесью каждые полчаса. Разумная мера предосторожности, учитывая, насколько острым обонянием обладают зараженные.