Светлый лик смерти - Александра Маринина

Дербышев молчал, набычившись и всем своим видом демонстрируянегодование.

– Что ж, я надеюсь, вы поняли меня правильно.Приступим, Виктор Александрович. Вот заключение экспертов, ознакомьтесь,пожалуйста. В нем сказано, что на письме, отправленном на номер абонентскогоящика Людмилы Широковой, обнаружены отпечатки ваших пальцев. При этом сам текстписьма выполнен совершенно точно не вами. Вы можете как-нибудь это объяснить?

– Нет, не могу, – бросил Дербышев сквозьзубы. – И не пытайтесь переложить на меня вашу работу. Я не обязаноправдываться, это вы должны доказать, что я виновен.

– Вы правы, вы не обязаны доказывать, что невиновны. Новы имеете право получить возможность оправдаться. Вот эту возможность я вам идаю. Так что, Виктор Александрович, будут у вас хоть какие-то объяснения этомуболее чем странному факту?

– Нет.

– Ну что ж, тогда мне придется рассуждать вслух. Итак,объяснение первое: вы получили письмо с фотографией от красивой блондинки,решили ей ответить, но по каким-то причинам попросили написать текст письмакого-то третьего. Причем написать так, чтобы почерк был максимально похож наваш собственный. Таким образом, мы имеем письмо, написанное не вами, но сотпечатками ваших пальцев. Годится?

– Глупость какая-то! – презрительно фыркнулДербышев. – Зачем мне просить кого-то писать письмо вместо меня, да еще имоим почерком?

– Действительно, глупость, – спокойно согласилсяОльшанский. – Попробуем другой вариант. Кто-то хотел встретиться сШироковой, выдав себя за вас.

– Тоже чушь, – отмахнулся Дербышев. – Еслиэтот человек хотел выдать себя за меня, он послал бы ей свою фотографию, а немою.

– И снова вы правы. Теперь давайте подумаем вместе,откуда мог появиться листок с вашими отпечатками пальцев?

– Да откуда угодно! – вспылил Дербышев. –Любой мог взять на моем столе чистый лист бумаги, к которому я уже прикасался.

– А что, бумага, на которой написано письмо, точнотакая же, как та, которой вы пользуетесь в офисе? – невинно осведомилсяследователь.

Дербышев умолк и задумался. На этот раз на его лице уже небыло злости и раздражения, и Ольшанский понял, что Виктор включился в работу.Виновен он или нет, но он теперь будет думать и рассуждать, приводить аргументыи возражения, а это всегда хорошо как для установления невиновности, так и дляподлавливания виновного.

– Я, честно признаться, не обратил внимания, –наконец произнес Дербышев. – Можно взглянуть на письмо?

– Пожалуйста. – Следователь протянул ему оригиналписьма, найденного на даче у Томчаков.

Виктор повертел его в руках, потом открыл портфель и досталоттуда папку с бумагами.

– Вот, – сказал он, листая вложенные в папкудокументы, – получается, что в нашем офисе такая бумага есть. Смотрите,вот документ, а вот еще один – они выполнены на точно такой же бумаге.

– А другие документы? Они на другой бумаге?

– Да. Она тоже белая, того же формата, но болееплотная.

– А какую бумагу вы обычно используете?

– Ну, вообще-то какую дадут, такую и используем. –Дербышев впервые за время беседы слегка улыбнулся.

– Меня такой ответ не устраивает, – холоднопроизнес Ольшанский, сделав вид, что не заметил перемену в настроении допрашиваемого.

– Видите ли, для ксерокса и для лазерного принтеранужна хорошая белая бумага, а для обычного принтера годится любая. Поэтомуфирма закупает и дорогую бумагу, и подешевле. Можно, конечно, покупать толькодорогую, но раз матричные принтеры печатают и на дешевой, то лучше сэкономить.Бумага, на которой написано письмо, годится только для матричного принтера, онатонкая и сероватая, видите? Это дешевый сорт. И точно на такой же напечатанывот эти два документа. Посмотрите, по шрифту видно, что они печатались наматричном принтере.

– Какой принтер стоит на вашем рабочем столе?

– У меня их два, матричный и лазерный.

– А зачем вам два? – удивился Ольшанский.

– Да все в целях той же экономии. Окончательный вариантдокумента делается на лазерном принтере, на хорошей бумаге, красивыми шрифтами.Но пока окончательный вариант подготовишь, приходится столько раз всесогласовывать, пересогласовывать, переделывать, менять! Все эти предварительныеварианты я печатаю на обычном принтере и на дешевой бумаге. Да и не только я,все сотрудники фирмы так работают.

– И что, у каждого на столе по два принтерастоит? – не скрыл сомнений Ольшанский.

– Что вы, это дорогое удовольствие. У нас на всюконтору только три лазерных принтера: один у секретаря и еще два – у тех сотрудников,которые умеют его правильно использовать.

– А вы, стало быть, умеете?

– Стало быть, да, – сдержанно подтвердилДербышев. – Я не улавливаю, при чем тут ваша ирония.

– При бумаге, – пожал плечами Ольшанский. – Яхочу понять, кто из ваших сотрудников пользуется бумагой только одного сорта, акому дают оба, и дорогой, и дешевый. Я так понимаю, что бумагу обоих сортовполучают только те, у кого стоят по два принтера. Верно?

– Не знаю, я как-то внимания не обращал… Но мнедействительно дают и ту, и другую. И потом, Константин Михайлович, не надосводить все к формальностям. Сотрудники фирмы – люди не бедные, и если кому-тоиз нас нужна бумага, мы идем и покупаем ее. Разумеется, сначала мы звонимсекретарю и говорим, что у нас бумага кончилась. В пяти случаях из десяти оначерез полчаса приносит новую пачку. А в остальных пяти случаях мы слышим вответ, что склад закрыт, что бумагу еще не купили или еще что-нибудь в этом жероде. Тогда мы просто даем секретарю деньги и посылаем в ближайший магазин за бумагой.Вот и все. Так что у кого какая бумага на столе – это долго разбираться.

– Хорошо, мне придется изъять у вас документы,выполненные на дешевой бумаге.

– Для чего?

– Я отправлю их на экспертизу. Хочу узнать, написано липисьмо на такой же бумаге.

– Но содержание этих документов является коммерческойтайной…

– Мне очень жаль, Виктор Александрович. Документы мнепридется у вас изъять. Если вы не хотите, чтобы у вас были неприятности покоммерческой линии, возьмите ручку и зачеркните все, что не предназначено дляпосторонних глаз. Можете взять пузырек с чернилами и залить весь текст. Меняинтересует только качество бумаги.

– И чего вы добьетесь своей экспертизой? –Дербышев снова начал нервничать. Вероятно, его способности отвлечься от эмоцийи сосредоточиться на деле хватало ненадолго. – Зачем огород городить?

– Виктор Александрович, возьмите себя в руки ипосмотрите правде в глаза. Ситуация, в которую вы попали, является более чемнеприятной. И меня удивляет ваше упорное нежелание хоть как-то ее прояснить.Объяснить вашу позицию можно только одним способом.