Светлый лик смерти - Александра Маринина

– Каким же?

– Признать, что вы виновны. Уж не знаю в чем, вубийстве ли Людмилы Широковой или в чем другом, но виновны. Вы прекраснознаете, как появилось на свет это странное письмо, но пытаетесь скрыть от меняправду. Устраивает вас такое объяснение?

– Но послушайте, я вам сто раз говорил, что никакогописьма никакой Широковой я не писал и не мог писать, потому что знать ее незнаю и никаких писем от нее не получал! Что вы мне голову морочите бумагойкакой-то, принтерами, экспертизами! Я сто раз говорил…

– А я сто раз слышал, – вполне миролюбивооткликнулся Ольшанский. – И столько же раз удивлялся вашей слепоте. Вы жесами прекрасно видите, что я не лгу, не обманываю вас, не запугиваю. Вотписьмо. Посмотрите на него. Оно существует, его можно потрогать, прочесть. Этоне плод моего воспаленного воображения. Поймите же, Виктор Александрович, оносуществует, и сколько бы вы ни кричали о том, что вы его не писали, оно неисчезнет, не перестанет существовать. Оно есть. Потому что кто-то егоизготовил. Кто-то написал его. И даже вложил в него вашу фотографию. У вас естьтакая фотография?

– Нет.

– Ну вот видите. Значит, этот человек не толькопозаботился о том, чтобы на бумаге были отпечатки ваших пальцев и чтобы почеркбыл как две капли воды похож на ваш, он еще и не поленился, выследил вас исфотографировал. Это очень неглупый и очень предусмотрительный человек. И онходит где-то рядом с вами. Ведь если он смог взять с вашего стола бумагу, к которойвы прикасались, то он подходил к вам очень близко. Вплотную подходил. Дышал вамв затылок. Неужели вам не страшно, Виктор Александрович? У меня ведь только двавыхода: либо считать вас преступником, либо признать, что вам угрожаетопасность. Вы какой вариант предпочитаете?

– Но я не понимаю… – пробормотал Дербышев. – Чушькакая-то. Кому понадобилось это делать? Нет, я не понимаю.

– А что, у вас врагов нет? – вздернул бровиОльшанский. – Так-таки ни одного врага? Простите, не верю. У человека,который занимается торговлей недвижимостью, обязательно есть враги. Или покрайней мере недоброжелатели. Это законы экономики.

– Все равно я не понимаю… Да, конечно, найдутся люди, укоторых из-за моего вмешательства сорвались выгодные сделки, но это случаетсясплошь и рядом. Чтобы из-за этого заварить такую кашу… Нет, в голове неукладывается. По-моему, вы передергиваете, Константин Михайлович.

– Возможно, возможно. – Следователь пожевалгубами, потом вынул из стола чистый бланк и начал его заполнять. – Явыношу постановление о вашем задержании. Результаты экспертизы, с которыми явас ознакомил, дают основания подозревать вас в причастности к убийству ЛюдмилыШироковой. Вас задерживают пока на трое суток, а там видно будет.

– Вы что…

От неожиданности у Дербышева пропал голос, и ему пришлосьоткашляться, прежде чем продолжать.

– Вы с ума сошли? Как это вы меня задерживаете? С какойстати?

– Виктор Александрович, я вам только что объяснял всеподробно и на хорошем русском языке. Если вы не понимаете, то вам придется подуматьоб этом самостоятельно. Времени у вас будет достаточно. Да, и еще одно. Фирма увас, как вы сами сказали, не бедная, поэтому если через трое суток я примурешение взять вас под стражу и прокурор с этим решением согласится, ваша фирмаможет походатайствовать перед судом об освобождении вас под залог. Залог будетбольшим, но риэлтеры, я думаю, потянут.

– Вы ответите за это беззаконие.

– Естественно, – кивнул Ольшанский, не отрываясьот бланка. – У вас плохая память, Виктор Александрович. Я же предупреждалвас, что у меня стойкий иммунитет на всякого рода угрозы, я их слишком многовыслушал за свою жизнь. И необоснованных задержаний в моей практике былодостаточно, мы же тоже люди и имеем право на ошибку. Смею вас уверить, такиеошибки случаются часто, и никого за это не увольняют и даже выговор необъявляют. Так что если ваше задержание в конце концов окажется ошибкой, мне заэто ничего не будет. Ровным счетом ничего. На то оно и задержание, чтобы втечение трех суток проверить подозрения, которые вполне могут оказаться инеобоснованными.

Ольшанский снял телефонную трубку и вызвал конвой, которыйдолжен был препроводить задержанного из здания Московской городской прокуратурына Петровку.

* * *

– Костя пошел вразнос, – сообщил Юра Коротков,заглядывая в Настин кабинет. – Он задержал Дербышева.

– Да ты что?

Настя от изумления даже карандаш выронила.

– Век воли не видать, – побожился Коротков. –Его только что доставили.

– С ума сойти! На Костю как-то не похоже. Ты же знаешь,он не любитель резких телодвижений. И с арестом никогда не торопится.

– Ну, видно, этот Дербышев чем-то его достал, –сделал вывод Юра. – Скажу тебе больше, он, похоже, и на Стрельникова зубточит. После обнаружения писем на даче Томчака Костя допрашивает Стрельниковакаждый день, а тот ему упорно твердит, что в глаза этих писем не видел и надаче у друга не прятал.

– Да кто ж ему позволит Стрельникова задерживать!Правая рука председателя Госкомвуза, его в обиду не дадут. И вообще, за что?

– Костя найдет, за что, было бы желание. Но я так думаю,что это из-за писем. Мотив-то для убийства вполне подходящий. И не исключено,что Стрельников вступил в сговор со своей бывшей любовницей Сергиенко. Мотивесть у обоих, а в такой ситуации прошлыми конфликтами можно пренебречь.

– Да ладно тебе, – Настя недоверчиво глянула наКороткова. – Ты сам-то веришь в то, что несешь?

– Не-а, не верю. Так, воздух сотрясаю. Все, Ася, япомчался, а ты позвони Ольшанскому, вдруг он чего интересного расскажет.

Но Ольшанский позвонил сам, едва за Коротковым закрылась дверь.Голос его был недовольным и усталым.

– Эксперты не обнаружили на письмах ни одного отпечаткаСтрельникова, – сообщил он.

– А пальцы Широковой?

– Полно. Что скажешь?

– Ничего, сами все знаете. Прятать письма на даче у другаможно и в перчатках. Но в первый раз найти их в сумке любовницы или в тумбочкеи прикоснуться к ним можно только голыми руками. Вы видели когда-нибудьчеловека, который любую незнакомую вещь берет, предварительно надев перчатки?

– Не видел.

– И я не видела. Пальцы Стрельникова должны бытьобязательно. Или следы затираний. Есть следы?

– Нет. Все отпечатки, которые обнаружены на письмах,конвертах и внешнем пакете, четкие. Смазанности, конечно, есть, но этонормально, без них вообще не бывает. Когда их нет, это даже подозрительно.

– Ну вот, значит, Стрельников этих писем не брал вруки.

– Интересно ты рассуждаешь! А кто же их спрятал на дачеу Томчаков?